Экономика стран после коронавируса

Как коронавирус повлиял на экономику?

Коронавирус — опасное заболевание, которым ежедневно заражаются десятки тысяч людей. 26 апреля количество заболевших COVID-19 во всём мире составляет около 2,9 миллионов человек. Из них в России — около 81 тысячи пациентов, в США — 959 тысяч. Но сегодня мы поговорим не о медицинской стороне эпидемии, а о её последствиях для мировой экономики. Более подробно разберём влияние коронавируса на хозяйственную жизнь России и США.

Влияние коронавируса на мировую экономику

Правительства всех стран мира ищут сегодня баланс между спасением человеческих жизней и спасением экономики. Уже сейчас, по самым известным прогнозам, ожидается падение ВВП в большинстве стран мира в среднем на 6 — 15% за 2020 год.

Финансовые рынки всего мира, в основном, не обращали внимания на коронавирус, пока он распространялся только по Китаю. Но после объявления его пандемией (глобализации) кризис в мировой экономике стал остро ощутим. Теперь риски, связанные с распространением COVID-19, негативно влияют на ценообразование многих активов. Аналитики опасаются, что кризиса в мировой экономике не избежать.

Основные экономические последствия эпидемии коронавируса, которые могут ощутить на себе все страны мира:

• Остановка работы рынков труда и торговли. Во многих странах мира уровень безработицы сейчас достиг рекордных показателей за последние десятилетия (например, в США современный уровень безработицы сравним с тем, что был во время Великой депрессии 1930-х годов). Остановка торговли особенно плохо сказывается на малом и среднем бизнесе, который не может держаться на плаву длительный срок без постоянного потребительского спроса.
• Отрицательное влияние на денежные системы (курсы валют) и, в целом, на государственные средства. Например, волатильность российского рубля, рассчитанная из цен трехмесячных опционов, составляет 24,9%. Опережает рубль только мексиканское песо с волатильностью 26,5%.
• Нарушения в поставках частей для сложных продуктов (микроэлектроники, автомобилей, военной техники и другого). Таким образом, нарушаются международные производственные цепочки.
• Серьёзные изменения в социально-экономической активности людей. В условиях карантина траты на товары не первой необходимости (техника, одежда и другое) у большинства потребителей сокращаются. Это вызвано не только тем, что население многих стран находится на самоизоляции, но и потерей работы большим количеством людей. Кризис в отдельных семьях складывается в проблему для многих предпринимателей, а значит, и для всей экономики страны.
• Существенное сокращение поездок и перелётов. Помимо транспортных компаний (авиакомпаний, железнодорожных перевозчиков и прочих), эта проблема ударила по всей туристической отрасли. Для некоторых стран Европы рекреационные ресурсы являются основными, поэтому их экономика приходит в упадок.

Ущерб от пандемии коронавируса по мнению агентства «Блумберг»

Агентство Блумберг, ссылаясь на аналитику финансовых организаций Уолл-стрит выяснило, какой ущерб мировой экономике нанесла эпидемия коронавирусной инфекции:

«Пандемия коронавируса лишит мировую экономику более 5 триллионов долларов в течение следующих двух лет».

Аналитики также добавили, что экономика будет падать не слишком долго. А вот на её реабилитацию уйдёт довольно большое количество времени (восстановление до прежнего уровня может продлиться до 2022 года) и средств.

Оценка МВФ влияния коронавируса на мировую экономику

Директор департамента стратегии, политики и анализа Международного валютного фонда Мартин Мюлейзен дал комментарий по поводу экономических последствий эпидемии коронавируса. По его мнению, экономика готова к этому кризису, способна оправиться от него. Он заявил, что масштабное развитие экономики на протяжении последних нескольких лет и довольно высокий уровень занятости работоспособного населения должны помочь многим странам выстоять в борьбе с коронавирусной инфекцией.

Мартин Мюлейзен считает, что главным методом борьбы с текущим экономическим кризисом является ограничение распространения коронавируса. Он также подчеркнул, что все страны мира и их ЦБ должны согласовывать принимаемые решения.

Влияние COVID-19 на экономику США

Экономические проблемы США, связанные с Китаем

На экономику США большое влияние оказывает Китай. Эта страна является одним из крупных потребителей американских товаров, а также здесь производится большая их часть. Из-за эпидемии коронавируса китайцы потребляют меньше иностранных товаров. Эта проблема особенно остро заденет американских автомобильных производителей (за февраль продажа автомобилей сократилась на 92%), бизнес, связанный с современной микроэлектроникой, и некоторые другие отрасли. Если говорить о числах, то проблема сокращения потребления американских товаров в Китае не выглядит такой опасной. Американский экспорт в Китай составляет около ста миллиардов долларов, а вся экономика США — 21 триллион долларов. Так что масштабы трагедии не так велики для ВВП Соединённых Штатов.

Но вот от сокращения производства американских товаров в Китае негативный эффект будет более ощутимым. Фабрики и города были закрыты на карантин, перемещения по стране сильно ограничены. Всё это плохо отразилось на промышленности Китая, а значит, и на экономике Соединённых Штатов, ведь стоимость импортируемых США из Китая товаров оценивается в 350 миллиардов долларов. Многие американские компании предпочитают дешёвый труд китайцев, поэтому имеют здесь свои производства (Apple, многие известные американские бренды одежды и другие).

Безработица

Безработица становится всё большей проблемой для экономики США. Ещё в феврале её уровень был самым низким за последние 50 лет — около 3,5%. Но сейчас этот показатель очень резко ухудшился. Только в конце марта — начале апреля (за неделю) около 6,7 миллионов американцев написали заявления на получение пособий по безработице. Это почти в 10 раз больше рекордного ранее недельного показателя, зарегистрированного в 1982 году.

Актуальные данные говорят о том, что уровень безработицы в Соединённых Штатах уже сегодня достигает 12-13%. Заявления на пособия по безработице массово пишут во многих штатах:

• Штат Гавайи — 22% трудоспособного населения;
• Штат Мичиган — 21% трудоспособного населения;
• Штат Пенсильвания — 20% трудоспособного населения.

Аналитики предсказывают, что к концу эпидемии от 15 до 30 миллионов американцев потеряют свою работу, а это около 20% от общего числа трудоспособного населения США.

Всеобъемлющая экономия

Следствием безработицы стало существенное сокращение потребительского спроса. Люди, потерявшие работу (или те, кто ожидает это в ближайшее время), начинают экономить на всём (данные в сравнении с февралём):

• продажи одежды сократились на 50%;
• продажи мебели упали на 27%;
• автомобили и запчасти для них стали покупать на 25% реже.

Общий объём продаж ритейлеров сократился (в среднем) на 9% в сравнении с февралём.

В самой плохой ситуации оказался малый и средний бизнес. У небольших предпринимателей практически нет резервных средств для того, чтобы перенести продолжительный кризис. Согласно статистике, только один из трёх американских владельцев малого бизнеса сможет выдержать четырёхмесячный кризис. При этом президент Федерального банка Филадельфии Патрик Харкер предвещает, как минимум, полугодовой спад потребительского спроса.

Но и после окончания эпидемии в США покупатели вряд ли начнут также активно совершать множество покупок, как это было ранее. По результатам опросов, лишь около 20% американцев сразу смогут вернуться на прежний уровень жизни. Остальные будут копить средства и дожидаться глобальной победы над коронавирусом.

По прогнозам аналитиков, падение ВВП США во втором квартале 2020 года может достигнуть 40%. МВФ заявляет, что по итогам года экономика США сократится на 6%.

Как повлиял коронавирус на экономику России?

По мнению экспертов, сектор услуг в этом году в России будет сильно задет сокращением доходов от сферы туризма, поскольку страна недосчитается около 3 млн туристов из Китая.

По результатам опросов, уже более 85% российских предприятий в какой-либо мере испытывают на себе негативные экономические последствия коронавирусной инфекции.

• Около 30% российских компаний сообщают о перебоях в поставках товаров.
• Примерно 40% предприятий столкнулись с большим количеством отмен и переносов заказов.

Большая угроза для экономики России — сокращение количества экспортируемой нефти. Цена одного барреля сегодня составляет менее девятнадцати долларов. Такой низкой цены на нефть ни разу не было за последние 5 лет.

Пока довольно сложно спрогнозировать, каким образом распространение вируса может отразиться на промышленном производстве, но аналитики считают, что показатели понизятся в среднем на 1%.

Намного более ощутимыми будет негативное влияние на транспортную отрасль и международный туризм. По некоторым оценкам, туристический рынок потеряет около 27 миллиардов рублей.

Нерабочие дни и ограничительные меры, в связи с коронавирусной инфекцией, значительно уменьшают социально-экономическую активность граждан. Общее количество платежных операций упало примерно на 18%.

Есть и такие российские компании, у которых наблюдается рост спроса около 15% (это секторы экономики связанные с производством и продажей продовольственных товаров, других товаров первой необходимости, а также лекарственных средств). Но всё-таки около двух их трёх предприятий ожидают ухудшение обстановки (потребительского спроса) в своих отраслях (в основном это касается сектора услуг).

Перспективы

Аналитики Центробанка считают, что для поддержки экономики России необходимо увеличить внутренний спрос.

Заместитель председателя Комитета Совета Федерации по международным делам Андрей Климов точно подметил:

«В сухом остатке мы имеем то, что на территории Российской Федерации находится более 1/3 природных ископаемых земного шара. Производственная инфраструктура не зависит ни от каких колебаний. Электростанции, заводы и другие предприятия, персонал и его квалификация никуда не денутся. Поэтому вместо паники надо принимать рациональные решения».

Источник

Что ждет мировую экономику после выхода из коронакризиса

Об авторе: Владимир Коровкин, ассоциированный профессор бизнес-практики Московской школы управления СКОЛКОВО, руководитель направления цифровые технологии, руководитель исследовательской лаборатории инноваций и цифровых технологий Московской школы управления СКОЛКОВО.

Значительное сокращение экономики во всех затронутых коронавирусом странах — следовательно, во всем мире — воспринимается как неизбежность. Вопрос «может ли эпидемия ускорить мировой экономический рост» звучит, мягко скажем, смело.

В связи с текущей ситуацией любопытно посмотреть на экономические итоги предыдущей крупной эпидемии — вируса Эболы в 2014 году — для наиболее затронутых стран.

Заболеваемость была массовой (десятки тысяч случаев) в трех странах с очень хрупкой экономикой — Гвинее, Сьерра Леоне и Либерии. Последние две незадолго до эпидемии вышли из периода затяжных разрушительных гражданских войн, Гвинея в 2010 году перешла к демократии после первых в истории свободных президентских выборов. В разгар эпидемии в конце 2014-го международные наблюдатели были полностью согласны в том, что экономике трех стран, а также соседних Сенегала, Мали и Нигерии, где были единичные случаи заболеваний, будет нанесен ущерб, который удастся восполнить не ранее 2017 года.

Однако экономические последствия эпидемии для стран региона оказались крайне разными. Сьерра Леоне действительно испытала в 2015 году падение ВВП почти на 25% (в постоянных ценах) и замедление темпов роста, которое до сих пор не удалось преодолеть. В Либерии не было столь существенного падения, но началась фактически длительная стагнация, среднегодовые темпы роста в 2015—2018 годах составили около 0,5% (до эпидемии они были выше 5%). Однако экономика Гвинеи отреагировала кардинально иным образом: и без того вполне приличные темпы развития экономики резко ускорились: в период 2010—2014 годов они составляли около 3,8%, а в 2015—2018 годов взлетели до 6,7%. Похожее ускорение наблюдалось и в соседних Мали (с 2,3% до 4%) и Сенегале (с 3,1% до 5%).

Приведенные цифры показывают, что глубокая затяжная рецессия по итогам нынешней эпидемии — вовсе не приговор. Как минимум, отдельные страны вполне могут выйти из ситуации с экономическим выигрышем.

Чем он будет обусловлен? В чем была разница между Гвинеей и Сьерра-Леоне? Вывод сложно сделать, основываясь лишь на удаленном анализе. К сожалению, мировая исследовательская литература пока что не заметила феномена — в целом интерес к региону стремительно упал после 2015 года. Косвенную информацию может дать сравнение программ восстановления экономики, представленных тремя странами Всемирному банку в апреле 2015: гвинейский документ выделяется конкретностью экономических мероприятий, главной целью которых было заявлено развитие бизнес-среды.

Вполне вероятно, впрочем, что разницу в экономической траектории определил сложно измеряемый фактор психологической реакции общества. Хотя многие ученые на протяжении столетий (начиная с Адама Смита) старались изгнать психологию из экономического анализа, большинство известных случаев резкого подъема экономики так или иначе совпадало с волной национального энтузиазма, например, после окончания больших войн (яркий пример — Иран после 1988 года) или перехода к демократии (Чили с конца 1980-х).

Окончание эпидемии вполне может стать событием, запускающим сопоставимую волну энтузиазма: момент, когда опостылевший карантин будет официально снят имеет все шансы стать национальным праздником.

Триумф цифровой экономики

Сказанное не значит, что мир выйдет из эпидемии без изменений. Всемирные катаклизмы обычно дооформляют давно складывавшиеся тренды, превращая их в необратимые сдвиги. Нынешняя эпидемия вероятно будет означать окончательный триумф цифровой экономики. Разумеется, большая часть мира останется в физической форме — люди будут есть, одеваться, перемещаться на автомобилях и самолетах, то есть еще достаточно долго будут заправляться бензином и т.д. Однако соотношение между цифровым и физическим в нашей картине мира изменится кардинальным образом.

Раньше «цифра» была частью целого, быстро растущей и все более заметной, но строго ограниченной областью. Теперь мир станет по умолчанию цифровым, физическое превратится в его часть, очень большую, очень важную, но часть.

Эта трансформация будет иметь гораздо более широкие последствия, чем просто развитие онлайн каналов продаж для конечных потребителей и индустриальных клиентов. В выходящей из печати книге «От носорога к единорогу» мы с Виктором Орловским исследуем ее последствия для корпораций — доминирующей формы организации бизнеса XX века. Корпорации возникли в момент, когда индустриальная эпоха входила в период расцвета, требуя создания все более дорогостоящих производственных активов: железных дорог, заводов, электростанций и электросетей и т.д. Эта организационная форма выдвинулась вперед благодаря своей способности собирать огромные по тем временам инвестиции и затем дисциплинированно реализовывать сложные проекты строительства — с последующим извлечением прибыли на рынках с ограниченной, в силу высоких входных барьеров, конкуренцией. Дисциплина и контроль в корпоративном мире были заимствованы из военной организации. Ахиллесовой пятой были желание и способность меняться: изменения противоречили фундаментальной экономической логике извлечения максимальной ренты из когда-то созданного актива.

Сто с лишним лет спустя производственных активов стало слишком много, их создание из сложной смеси науки, искусства и отваги превратилось в рутинное ремесло. Производство стало самым конкурентным сегментом экономики, о чем говорит знаменитая кривая в виде «улыбки»: основная добавленная стоимость создается при разработке продукта и его маркетинге. В этом мире востребованы совершенно другие управленческие модели. Армейские иерархичность, дисциплина и контроль оказываются главным управленческим недостатком.

В новом мире источником ренты становятся не активы, а решения, настолько смелые и неожиданные, что конкурентам какое-то время просто не приходит в голову их копировать.

Например, выпускать электромобили класса «люкс» или повторно использовать стартовые ступени ракет. Срок этой ренты довольно короток — отрезок времени, в течение которого идея проходит путь от безумной до очевидной. Чтобы оставаться в выигрышной конкурентной позиции, компаниям необходимо постоянно меняться. От всего, что тормозит изменения, необходимо безжалостно избавляться.

Еще в 1984 году Джон Нейсбит предсказал, что мир перейдет от иерархических структур управления к сетевым, вряд ли понимая под сетями хоть что-то похожее на нынешние цифровые сети. Какое-то время переход сдерживался именно отсутствием инструментария — достаточно объемных, дешевых, надежных и повсеместных каналов объединения людей. На рубеже 2010-х, когда эти каналы появились, долго держался психологический барьер — ощущение, что для эффективной работы сотрудников необходимо «контролировать». Сила этого барьера наглядно проявилась и сейчас: мы видим взрывной рост контента «как контролировать работу на удаленке». Этот барьер, вероятно, рухнет по итогам нынешней эпидемии, когда выяснится, что в сетевых организациях важен не контроль, а итоговая эффективность.

Удаленка как норма жизни

Повсеместный переход к сетевой организации управления, конечно, оставит целый класс проигравших, и как точно подметил в недавней колонке на РБК ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов, вероятнее всего выяснится, что большая часть «офисного планктона» в новой экономике совершенно не востребована. Эта проблема может стать серьезным вызовом для стран со средним уровнем дохода, где, с одной стороны, средний управленческий персонал составляет значительную часть занятых, а с другой, нет достаточных средств для перехода к распределительным системам вроде «гарантированного дохода».

В случае быстрого развития этого сценария Россия в зоне риска. «Травма меняет тех, кто был готов измениться до травмы» — говорил доктор Хаус, персонаж популярного сериала на медицинскую тему. Готовность к изменениям у нас, мягко скажем, невелика: последние два десятилетия общество все больше сплачивалось вокруг идеи «стабильности».

Заметной точкой зрения, к слову, является отрицание самой идеи «цифровой экономики» как попытки навязать внешнюю, неэффективную для страны повестку. Социологические опросы, которые показывают растущую ностальгию по мифическому «золотому веку» времен позднего СССР, говорят о пробеле в конструировании образа будущего в общественном сознании. В экономическом мышлении все больше доминируют идеи возврата к централизованному управлению, государству, как особому актору, монополизирующему повестку развития, созданию «Госплана 2.0».

Прочно вошедшее в бытовое сознание разделение «экономики» и «бизнеса», ощущение экономической малозначительности частной инициативы, на практике оборачивается, скажем, рекордно низкими в мировом масштабе показателями малого и среднего бизнеса (около 20% в ВВП, около 25% в занятости). В стране просто нет критической массы людей, обладающих навыками и компетенциями сетевого, неиерархического управления. Это грозит дальнейшим ухудшением конкурентной позиции на глобальных рынках продуктов и услуг с высокой добавленной стоимостью, фиксирующим общеизвестные структурные дисбалансы в экономике — например, зависимость от сырьевой ренты.

Прогноз: чтобы воспользоваться потенциальными возможностями «пост-эпидемического рывка» в экономике необходимо добиться общественного энтузиазма, основанного на разделении повестки развития в современном мире с его постоянными изменениями. Необходимо решительно отказаться от мечты о возврате к некоей экономической стабильности индустриальной эпохи, обеспеченной централизацией управления и исполнительской дисциплиной, принять неизбежность эффективности новых управленческих моделей и создать институциональную среду для их развития. Сложность задачи заключается, среди прочего, в том, что она предоставляет очень ограниченную область действия для государства: создание благоприятной среды для бизнеса. Именно крупным и по-настоящему частным акторам предстоит стать локомотивами экономического роста в ближайшие десятилетия.

Подписывайтесь и читайте нас в Яндекс.Дзене — технологии, инновации, эко-номика, образование и шеринг в одном канале.

Источник