Экскурсия в «Черный дельфин» — тюрьму для особо опасных
В городе Соль–Илецк, что в Оренбургской области на границе с Казахстаном, есть особая тюрьма, которая в народе называется «Черным дельфином». Эта колония особо строгого режима создана для самых опасных преступников, получивших за свои преступления пожизненные сроки. Более подробно с тюрьмой, из которой просто невозможно совершить побег, вас познакомит этот пост.
Свои неофициальным названием колония обязана скульптуре, которую изготовили и установили у входа сами заключенные.
В настоящий момент сроки здесь отбывает порядка 700 заключенных, в их числе террористы, каннибалы и серийные убийцы.
В среднем на каждого осужденного приходится 5 смертей, так как всего от рук этих преступников погибло около 3500 человек.
Все заключенные приговорены к пожизненному заключению. Это Владимир Николаев, который убил человека в пьяной драке, затем разрубил его тело и ел.
Заключенные находятся под постоянным видеонаблюдением. Свои камеры осужденные покидают только в наручниках, которые туго застегнуты у них за спиной.
Внутри отдельных камер есть отдельные клетки. На 5 квадратных метрах ютятся два человека.
Каждые 15 минут проходит проверка камер.
Из камеры не виден внутренний двор, а видно только лишь небо. Прогулочный дворик закрытый, ходить в нем можно только вперед и назад.
В камерах часто устраивают обыски, чтобы выявить возможное наличие запрещенных предметов.
Пищу разносят по камерам.
Основная пища — суп с хлебом.
У всех осужденных одна черная форма с тремя белыми полосами.
В этой тюрьме еще не было случаев побега заключенных.
Источник
«Чёрный дельфин» — кладбище для бандитов
Если бы обитатели учреждения ЮК-25/6, прозванного «Черным дельфином», смогли участвовать в голосовании по поводу применения смертной казни, большинство из них голосовало бы «за». То есть за смертный приговор самим себе. 
Те, кто находится внутри этого краснокирпичного здания постройки еще екатерининских времен, когда здесь уже была пожизненная каторга, никогда не видели скульптур тех самых дельфинов из фонтанов, которые и дали этому страшному заведению такое поэтическое название. Как только нога пожизненно заключенного касается соль-илецкой земли, на голову ему накидывают холщовый мешок. Делается это и для безопасности самих заключенных. Прибывающий контингент — самые страшные убийцы, лишившие жизни не одну сотню людей, — людоеды, насильники, террористы. Олег Рыльков надругался, например, над 37 девочками, которым было восемь-девять лет. «Представляете, что с такими сделали бы в обыкновенной зоне? — говорят тюремщики. — За секунду разорвали бы в клочья». Здесь не исключают возможности кровной мести: при желании тюремный двор можно увидеть из окон близлежащих домов, а значит, и застрелить врага. Поэтому мешок нужен, чтобы было непонятно кого ведут. Сквозь строй охранников с бешено лающими и рвущимися с поводков овчарками заключенные в наручниках бегом прибывают в свою последнюю обитель.
Расстреливать в России перестали с 1996 г., когда был введен мораторий на смертную казнь. Говорят, с ведением суда присяжных мораторий будет отменен. Многие люди, работавшие в системе исправления наказаний, были сторонниками смертной казни. Сейчас они считают, что смерть — слишком легкое наказание.
На сегодняшний день в России насчитывается свыше трех с половиной тысяч человек, приговоренных к пожизненному заключению. Но даже если сейчас снова введут смертную казнь, она их не коснется — закон не имеет обратной силы.
«Черный дельфин» сегодня самая большая специализированная тюрьма для смертников. Она рассчитана примерно на тысячу человек. Обитает в ней наполовину меньше. На стене у двери возле каждой камеры фотографии и список их обитателей. Камера размером три или четыре квадратных метра представляет собой своеобразную клеть: решетки отделяют заключенных от наружной двери и от окна.
Четыре прикрученных к полу кровати-«шконки» — по две двухъярусных с каждой стороны, умывальник и унитаз. На кроватях безукоризненные параллелепипеды одеял. По нескольку часов в день уходит у обитателей камер на достижение этого результата. Из окна неба не видно. Смертники видят его только из тюремного дворика, куда их выводят с завязанными глазами. В течение дня никто не имеет права сесть на кровать, иначе наказание резиновой дубинкой и штрафной изолятор.
Салман Радуев, один из самых известных постояльцев ЮК 25/6 в прошлом, пытался поначалу игнорировать тюремные правила, однако очень скоро стал таким же, как все. Сидеть в камере можно только на прикрученной к полу железной табуретке. За таким же столом можно читать книги из библиотеки и писать письма родным. Есть здесь местное радио, по которому выступают представители разных конфессий. Заключенные слушают всех. Два раза в год разрешается свидание с родными — тоже в клетке. Но многие родственники давно отказались от извергов. В том, что их подопечные именно такими и являются, ни у кого из работающих здесь сотрудников сомнений нет. «Это поначалу их жалко, — говорят они, — а когда узнаешь, что на счету у них по шесть, восемь и больше загубленных человеческих жизней, жалость исчезает».
Если незаметно заглянуть в дверной «глазок» камеры, можно увидеть, как живет этот замкнутый мирок: кто-то неподвижно глядит на полоску света из окна, в котором не видно неба, кто-то отстраненно шагает от стены до стены, кто-то сидит на табурете. Стоит звякнуть ключу или окошку для подачи пищи, все принимают «исходную позицию», именуемую в местном обиходе «позой КУ»: на уровне колен с размаху ударяются в ближайшую стенку затылком, закрывают глаза и открывают рот. Руки поднимают при этом вверх и растопыривают пальцы. При команде «Доклад» дежурный по камере скороговоркой рапортует: фамилии, статьи и кто за какие преступления сидит. Чем быстрее и внятнее доклад, тем меньше сокамерникам стоять в этой страшно неудобной позе.
Один из самых известных обитателей «Черного дельфина» «моджахед» Салаудин Темирбулатов, известный под кличкой Тракторист. Видеокадры, на которых бывший дудаевский полковник казнит русского солдата, обошли весь мир. В колонии говорят, что чеченский бандит — едва ли не самый дисциплинированный арестант и совсем не похож на головореза.
Теоретически через 25 лет отсидки может быть рассмотрен вопрос о помиловании отдельных заключенных. Практически это невозможно в условиях строжайшего режима и туберкулеза.
Канадский ученый Джон Силье вывел общее действие стресса на организм человека — так называемую кривую Силье. По этой кривой здесь проходят все. Первый год человек живет познанием новых условий и себя в этих условиях. Потом три года идет период стабилизации, в это время человек похож на робота, он выполняет команды, не задумываясь. Дальше заключенный или продолжает быть роботом, или быстро угасает — и умственно, и физически. Воспаляются лимфатические узлы, изъязвляется желудочно-кишечный тракт, отказывают надпочечники.
Наверное, поэтому многие из смертников-заключенных вместо прошения о помиловании просят для себя смертной казни. Хотя бы в виде исключения.
Андрей Колесников
Источник: Вечерний Оренбург «> Вечерний Оренбург
Добавьте «Правду.Ру» в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google, либо Яндекс.Дзен
Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.
Источник
«Черный дельфин» и другие. Как живется на российской зоне
Город Соль-Илецк Оренбургской области
Ее называют «тюрьмой смертников», «страшным сном зэка» и «кладбищем для бандитов»: большинство обитателей этой колонии строжайшего режима – самые лютые преступники, осужденные пожизненно. Например, людоед Владимир Николаев, который разделывал своих собутыльников на фарш для пельменей, Олег Рыльков, изнасиловавший 37 маленьких девочек, или Сергей Шипилов, убивший 12 женщин.
Всего здесь содержится около 700 человек, из которых свыше 160 имеют психические отклонения. По словам тюремщиков, на совести местных сидельцев не меньше 4.000 невинно убитых людей.
Колония получила свое неофициальное название по скульптуре черного дельфина, которая украшает симпатичный газон перед административным корпусом.
Некоторые источники утверждают, что ее когда-то изготовили сами заключенные. Так это или нет, но ни один из современных здешних обитателей никогда не видел скульптуру своими глазами: по прибытии сюда каждому надевают на голову холщовый мешок. Во-первых, для безопасности самих же осужденных, во-вторых, чтобы у них не было ни малейшего представления о плане местности.
И действительно, из этой тюрьмы с 1967 года никто ни разу не сбежал. Здесь в ходу мрачная шутка: «Единственный способ побега – это смерть». А условия содержания таковы, что большинство заключенных предпочли бы вместо пожизненного срока казнь.
В основном зэки живут по двое, в камере площадью 4,5 кв. метра, где есть железная двухъярусная кровать (постели должны быть заправлены безукоризненно), умывальник, унитаз, узенький стол и железная табуретка. Все накрепко прикручено к полу, при этом с момента подъема в 6 утра и в течение 16 часов до отбоя строжайше запрещено даже присаживаться на кровать – нарушителя накажут резиновой дубинкой и отправят в штрафной изолятор.
Камеры круглосуточно находятся под видеонаблюдением, в них никогда не выключают свет, даже на ночь. Из зарешеченного окна видна только узкая полоска света. Увидеть больше никак нельзя: камера представляет собой «клетку в клетке», которая отделена и от окна, и от двери. Еду – миску супа и кусок хлеба – подают прямо в камеру (столовой в тюрьме нет).
Любые перемещения по коридорам тюрьмы вне камеры осужденный совершает в сопровождении трех конвоиров и кинолога с собакой. При этом его держат в полусогнутом состоянии, а при необходимости завязывают глаза.
В «Черном дельфине» даже нет тюремного двора для прогулок – заключенные «гуляют» (то есть шагают взад-вперед) в тех же четырех стенах с решеткой наверху, и только тусклый дневной свет проникает сюда сквозь навес на крыше.
Во время «прогулок» охрана тщательно проверяет и обыскивает камеры. В остальное время каждые 15 минут совершается обход. Причем стоит только звякнуть ключу или окошку для подачи пищи, все в камере обязаны застыть на месте, расставить руки и ноги и растопырить пальцы. По команде «Доклад!» дежурный по камере скороговоркой перечисляет, кто за какие преступления сидит – ФИО, даты начала срока и статьи. Если же охрана замечает малейшее нарушение, то звучит команда «На исходную!» Заключенные моментально принимают так называемую «позу КУ» – хотя на самом деле она слишком далека от той, что была в кинокомедии «Кин-дза-дза»: лицом к стене, наклонившись к коленям, с закрытыми глазами и открытым ртом, с поднятыми вверх руками и растопыренными пальцами.
В отличие от других тюрем, в «Черном дельфине» зэков допускают к работе только после 10 лет отсидки, и то – если они вели себя «примерно», так что работа для них – главная награда и развлечение. Такие «везунчики» шьют обувь в специализированных камерах. Однако строжайший режим, постоянный стресс, скудное питание и туберкулез еще раньше приводят к деградации – умственной и физической. В лучшем случае заключенные просто превращаются в роботов.
«Русский Алькатрас» – так называют эту крупнейшую в Европе тюрьму (1 километр по периметру). Раньше туда бросали политзаключенных, а сегодня содержат особо опасных преступников: каждый второй – насильник, каждый третий – наркоделец. А чтобы убийцы, маньяки, «авторитеты», рецидивисты и зачинщики тюремных бунтов не могли друг на друга влиять, их тщательно изолируют друг от друга, помещая в разные условия.
Самые опасные заключенные содержатся в спецблоке под предельно жестким контролем, где двери камер отпирают только в присутствии представителя руководства тюрьмы и кинолога с собакой. По коридорам тюрьмы их также ведут под усиленным конвоем.
Четыре корпуса тюрьмы соединены между собой переходами, расположенными на высоте. Только по ним и переводят заключенных – это называется «по воздуху». Там же зэки «гуляют». Впрочем, есть еще прогулочные дворики-колодцы с зарешеченным «потолком» – считается, что именно отсюда пошло выражение «небо в клеточку». Женщин и несовершеннолетних здесь не держат – условия слишком суровы. Однако они куда гуманнее, чем в «Черном дельфине», а в последние пару лет местный режим и вовсе пытаются приблизить к «международным стандартам». Камеры нового образца довольно просторны, с кондиционером и, главное, с изолированным туалетом.
Впрочем, когда новые камеры показывали по ТВ в 2013 году, они еще не были заселены. Зэки жили в обычных камерах 4 на 6 или 6 на 6 метров, в основном по 4-6 человек, зато с телевизорами и даже холодильниками.
Здесь разрешены передачи, свидания, доступна почти любая литература, можно выписывать прессу, даже слушать музыку (хотя тот самый «Владимирский централ» Михаила Круга и прочий «блатняк» под запретом). А вот общей столовой нет – как и в «Черном дельфине», еду разносят по камерам.
При этом есть своя пекарня, где на подсобных работах задействован так называемый хозотряд. Попасть в него – своего рода «привилегия»: туда не берут осужденных по самым тяжким статьям и наркоманов.
Говорят, именно хозобслуга, пользуясь относительной свободой, чаще всего замышляет бегство, но оно еще никому не удавалось. Большинство осужденных в централе работают, причем за деньги. Производят в основном спортивный инвентарь – футбольные и волейбольные мячи, спортивные снаряды.
Зарплата, по разным данным, может составлять от 3 до 10 тысяч рублей в месяц. Рассказывают, что после Второй мировой войны заключенных Владимирского централа заставили носить униформу узников нацистских лагерей смерти, которую вывезли из освобожденной Польши, и будто бы местная тюремная роба по сей день базируется на том «дизайне». Между прочим, Владимирский централ открыт для экскурсий: на его территории есть специальный музей. В корпуса действующей тюрьмы, конечно, не пустят, но и просто оказаться внутри этих стен жутковато. Посетителей накрывает гнетущее чувство: «Серый асфальт, колючая проволока, запыленные стены, ни одного листочка не пробивается сквозь бетон и камень. Здесь нет места жизни, радости и смеху – только выживание. Тишина, затхлый запах и какая-та висящая в воздухе безнадега».
Источник
