Научно-
образовательный
портал IQ
Энергетическая политика Азии: определение и теоретическое обоснование
Материалы предоставлены для публикации Московским Центром Карнеги (программа «Азиатская безопасность»)
Белокурова Галина, научный сотрудник, ИДВ РАН
Общность подходов к энергетической политике в Японии и Корее
Энергетическая политика тесно связана с понятием “национальной энергетической стратегии” и “энергетической безопасности”, под которой понимается “обеспечение поставок энергии и энергоносителей, необходимых для поддержания экономического развития и роста при условии поддержания адекватных цен, соответствующих здоровому функционированию экономики”.
Необходимость дорогостоящего государственного вмешательства и тщательного регулирования неизбежно ставит вопрос о том, насколько колебания цен могут быть пагубными для экономической активности, и является ли регулирование оправданным с точки зрения необходимых затрат. Прежде чем приступить к анализу конкретного содержания правительственных мер на национальных рынках энергоносителей в Японии и Корее, я хотела бы остановиться на определении этого термина, которое встречается в разных источниках.
Глобальные цели японской энергетической политики в программе, предложенной Агентством по природным ресурсам и энергии Министерства экономики, торговли и промышленности не сформулированы ясно. Предлагаемые меры носят строго суб-отраслевой характер, относясь к регулированию поставок нефти, газа, производству атомной энергии или внедрению альтернативных видов энергии в производство и бытовое использование. В этом отношении, правительство Республики Корея выдвигает более продуманные и общие цели национальной энергетической политики, которые совпадают с критериями, установленными Международным энергетическим агентством: (1) поддержание стабильных поставок энергоносителей и электроэнергии; (2) повышение эффективности использования энергии в экономике через механизмы конкуренции; (3) внедрение экологически безопасных систем энергопользования.
Международное энергетическое агентство, созданное как противовес ОПЕК, формулирует цели и задачи для своих стран-членов, исходя из того, что его целью является создание монопсонии, то есть сообщества покупателей нефти и нефтепродуктов, которое обладает достаточной рыночной силой, чтобы противодействовать монополистическим устремлениям стран-экспортеров нефти. Так как и Корея, и Япония являются его членами, цели национальных энергетических политик этих стран неизбежно несколько “сдвинуты” в сторону мер по увеличению предложения, повышения эффективности и снижения производственных издержек энергопользования. Интересы стран-экспортеров учитываются минимально, что приводит к общему дисбалансу и невозможности достигнуть желаемого обеими сторонами.
Прежде чем перейти к конкретному освещению содержания энергетической политики Японии и Кореи, важно остановится на сути самой проблемы: какова должна быть энергетическая политика страны нетто-импортера нефти и газа для обеспечения своей энергетической безопасности? Исходя из закономерностей, выявленных подразделом экономической теории – экономики природопользования – цели и задачи национальной энергетической политики такой страны должны быть сформулированными по-разному для разных временных периодов.
энергетическая политика должна быть направлена на снижение темпа приближения окончательного роста цен, то есть на обеспечение баланса спроса и предложения в мировом масштабе, который предотвратит развитие энергоемких отраслей мировой экономики, не повредив общему экономическому росту. В этой связи звучащие предложения о глобальной дерегуляции мировой энергетической промышленности и преобразование ОПЕК в дисциплину в рамках ВТО, построенную на принципах свободной конкуренции, выглядит неоднозначно. К этой категории можно отнести меры по разработке альтернативных видов энергии – прежде всего атомной, геотермальной, солнечной и энергосберегающих и экологически-чистых технологий. Ахиллесовой пятой этой части энергетической политики является транспорт: в этой отрасли не существует пока экономически рентабельной альтернативы углеводородному топливу. К среднесрочно-долгосрочной энергетической политике можно также отнести политику “углеводородного самообеспечения”. К этой категории относятся попытки правительств Японии и Кореи приобрести долгосрочные концессии в зарубежных нефтяных разработках, а также разрабатывать собственные ресурсы, которые должны обеспечить им конкурентное преимущество во время окончательного повышения цен на природные энергоносители. Именно этой части энергетической политики посвящено основное внимание в этой статье. К этим мерам относятся меры пор развитию добывающей отрасли, ее реструктуризация, потоки инвестиций.
Цели и задачи краткосрочной энергетической политики – это, к сожалению, большинство тех мер, которые обычно пропагандируются правительствами. Среди них:
— Дерегуляция и приватизация различных секторов энергетической промышленности с целью повышения эффективности их функционирования в краткосрочном периоде. Эти меры не имеют отношения к главному вопросу энергетической политики: как оптимально использовать имеющиеся в распоряжении ресурсы? Они отвечают на вопрос: как улучшить существующую систему управления, чтобы увеличить конкурентоспособность отрасли и снизить цены для потребителей. Снижение цен на нефть равно скрытому субсидированию энергетически неэффективных производств, которые бы были закрыты при более высоких ценах. Снижение цен неизбежно приводит к увеличению спроса. В конкурентной экономике увеличение спроса должно было бы вызвать рост цен, но мировая энергетическая промышленность не является конкурентной. ОПЕК — это картель, осуществляющий фиксацию цен. Повышение спроса может спровоцировать независимых производителей нефти, таких как Россия, на увеличение поставок в расчете на быстрый доход, и приведет к снижению цен и росту энергетически неэффективной части мировой экономики. Дерегуляция может также привести и к экономии ресурсов при распределении, однако, анализируя ее влияние не надо забывать о том, что эффект может быть неоднозначным и прямо противоречить цели энергетической политики – максимально отдалить истощение природных источников топлива.
— Разработка технологий, повышающих нефтеотдачу, замедляет истощение, но не предотвращает его.
Исходя из выперечисленного, первая часть посвящена краткому обзору современной литературы по воздействию энергетических шоков на экономические процессы. Систематический пересмотр теории призван привести к определению “модельной” политики. Во второй и третьей частях доклада представлены правительственные программы Японии и Кореи в области национальной энергетической безопасности.
Динамика издержек разведки и добычи невозобновляемых минеральных ресурсов: теоретические модели
Гарольд Хотеллинг (1931), один из основателей современной ресурсной экономики, утверждал, что существует три основных принципа динамики издержек извлечения минеральных ресурсов и цен на них: (1) частные компании всегда начинают сначала разработку тех месторождений, которые имеют наименьшие издержки добычи. Это явление вызывает рост издержек при добыче с течением времени; (2) чем меньше объем подтвержденных минеральных ресурсов в естественном залегании, тем выше их рыночная цена; (3) т.к. цена ресурса возрастает с течением времени, спрос на этот продукт и его производство падает.
В более поздних работах такие ученые как Барнетт и Морс (1964), Скотт и Пирс (1992) и Симон (1996) показали, что в действительности этого не происходит. На самом деле, издержки добычи минеральных ресурсов и рыночные цены на них практически постоянно снижались на протяжении многих десятилетий. Ежегодные объемы извлеченных ресурсов, соответственно, возрастали. Единственно возможный вывод при такой постановке задачи – технологический прогресс и альтернативные источники энергии на самом деле сильнее влияют на динамику ресурсного баланса, чем это принято думать.
Однако, Дуглас Рейнольдс в своих работах убедительно показал, что теоретически возможно возникновение долгосрочного тренда, когда чувствуется относительное изобилие добываемых природных ресурсов, который заканчивается только тем, что возникает резкое возникновение дефицита на них, сопровождаемое экспоненциальным ростом рыночных цен. Эта модель наглядно доказала, что в случае минерального сырья, рыночные механизмы не всегда “работают” в правильном направлении: снижение цен и увеличение объемов добычи может привести к их выработке и последующему резкому скачку цен. Постепенный рост рыночных цен по мере увеличения накопленной добычи может вообще не наблюдаться.
Дарвин и Джейн Холл определяют термин “нехватка ресурсов” как издержки добычи, которые растут с течением времени — в том же ключе, что и Хотеллинг. Однако, нехватка ресурсов может рассматриваться как исходя из предположения, что истинный объем ресурсов конечен (Томас Мальтус), так и из предположения, что они бесконечны (Дэвид Риккардо). Дуглас Рейнольдс, в отличие от его предшественников, учитывает в своем анализе не расходы на извлечение минеральных ресурсов, а затраты на их обнаружение и разведку. При этом модель Рейнольдса предполагает, что стоимость извлечения ресурсов равна нулю. В основу этой модели легла так называемая проблема Норгаарда. Это допущение предполагает, что изначально информация о географическом расположении наиболее легко извлекаемых ресурсов является неполной. То есть модель Хотеллинга не учитывает, что в реальности существуют неизбежные издержки, связанные с поиском наиболее богатых месторождений. Именно поэтому, мы не наблюдаем в жизни оптимального использования ресурсов по Хотеллингу.
Рейнольдс предложил собственную модель ресурсо-затратной экономики, которая позволила объяснить некоторые казавшиеся парадоксальными явления, связанные с влиянием технологического прогресса на сырьевые отрасли экономики. В реальной жизни человечество сталкивается с тем, что минеральные ресурсы, которые составляют основу экономического роста, конечны. Однако, дополнительная трудность состоит в том, что точный запас и пространственное залегание этих невозобновимых ресурсов неизвестны. Чтобы быть использованными, они должны быть сначала обнаружены. Затраты на поиски будут снижаться вместе с поступлением новой информации о том, где минеральные ресурсы могут залегать с наибольшей вероятностью. Поступление новых сведений позволяет ускорить и удешевить поиск новых месторождений, однако, в связи с изначальной лимитированностью самих ископаемых, снижение издержек поиска и разведки происходит только до тех пор, пока не вступает в силу истощение. Чем меньше ресурсов объективно остается в наличии, тем выше издержки, и тем меньше вероятность успеха. На этом этапе получение дополнительной информации уже не может преодолеть спада добычи, несмотря ни на какие технологические нововведения. Как показывает диаграмма 1 внизу, в реальности график зависимости реальной добычи от накопленной добычи не имеет форму нормального распределения, как это ожидается, исходя из модели Хубберта – он сильно ассиметричен с наклоном вправо. Динамика цены во времени отражает описанные закономерности – на начальном этапе накопления информации цена падает, а после достижения пика добычи экспоненциально возрастает. Таким образом, нехватка ресурса дает себя знать только после того, когда уже исчерпано более половины ресурсов.
Источник: Douglas B. Reynolds, Scarcity and Growth Considering Oil and Energy: An Alternative Neo-Classical View, Edwin Mellen Press; (March 2002)
Диаграмма 2 показывает, как цена ресурса и объем его добычи зависят от времени. Видно, что по мере накопления полезной информации добыча растет, что соответственно увеличивает предложение этого продукта на рынке и оказывает понижающее давление на цену. Цена резко возрастает только после того, как объем добычи снижается по объективным причинам. “Информационный эффект” может доминировать над “эффектом истощения” десятки или даже сотни лет за счет улучшения применяемых технологий, однако, “разворот” может произойти в течение нескольких лет без предварительных сигналов, которые предсказывает неоклассическая модель.
Источник: Douglas B. Reynolds, Scarcity and Growth Considering Oil and Energy: An Alternative Neo-Classical View, Edwin Mellen Press; (March 2002)
Подходы к моделированию добычи
Энергетическая политика любого правительства не может быть полностью оторванной от объективных факторов, определяющих предложение нефти на мировом рынке. Кроме беспокойства об обеспечении стабильности поставок нефти, ее рационального использования в производственных процессах и инфраструктуре, руководство любого государства неизбежно должно будет столкнуться с проблемой диверсификации существующей энергетической системы в пользу альтернативных источников энергии и технологий. Важнейшей переменной при выработке государственной политики в любой области является время. Массированные инвестиции в альтернативные технологии на этапе, когда они являются убыточными по сравнению с традиционными видами энергии, могут в результате оказаться неоправданными с экономической точки зрения. Это тот риск, который берет на себя правительство. Но с другой стороны, альтернативные технологии, прежде чем войти в эксплуатацию, должны быть разработаны и опробованы, что не может произойти само по себе. Роль государственной политики в среднесрочно – долгосрочном периоде состоит в том, чтобы позаботиться о сохранении экономического потенциала в тех областях, которые не способны в текущих условиях развиваться за счет частной инициативы. Прогнозирование – это критический элемент, который определяет время и место вмешательства государства в развитие той или иной отрасли.
Энергетика не является исключением. Другие источники энергии, применимые для крупномасштабного индустриального использования, – это гидроэнергетика, приливно-отливная энергия, солнечная и геотермальная энергия, атомная энергетика. Все они, кроме атомной энергетики, хотя и полезны как существующая локальная альтернатива, не могут вытеснить ископаемое топливо в обозримой перспективе. А последняя опасна с точки зрения возможных техногенных катастроф. Нефть остается преобладающим источником энергии и в Японии, и в Корее, и поэтому я остановлюсь наиболее подробно на моделях, применяемых при оценке перспектив ее разведки, добычи и маркетинга.
Модель добычи нефти, основанная на универсальных геолого-геофизических закономерностях была впервые предложена М. Кингом Хуббертом. В его представлении, нефть, прежде всего, является конечным ресурсом, ход разведки и добычи которого может быть представлена в виде кумулятивных кривых. В этой модели динамика добычи нефти определяется только двумя факторами: потенциально извлекаемыми запасами нефти данного нефтеносного региона и обобщенным темпом роста накопленной добычи. Основная идея Хубберта и состояла в выявлении жесткой зависимости накопленной добычи от времени в виде логистической кривой. Эта кривая, построенная без привлечения геологических и экономических данных, может удовлетворительно описать динамику предшествовавшей добычи и прогнозировать развитие ситуации на более отдаленную перспективу. Кривая Хубберта представлена в диаграмме 3.
Источник: Hubbert, M. King, 1972, Man»s conquest of energy: Its ecological and human consequences, in the environmental and ecological forum 1970-1971: U.S. Atomic Energy Commission, Office of Information Services, p. 1-50
Мировой рынок нефти: фундаментальные изменения и стратегические перспективы
Одним из приоритетов государственной энергетической политики и Японии, и Кореи является обеспечение “устойчивого развития” экономики в долгосрочном периоде. Однако, возможность такого долгосрочного развития в принципе не является безусловной истиной. Как отмечают Г.А. Поляков и Т.В. Полякова в монографии “Модели и прогнозные оценки перспектив добычи нефти”: “Два термина, применимые к развивающейся системе, имеют фундаментальную важность: устойчивое и переходное состояние. Система находится в устойчивом состоянии, если составляющие ее компоненты не меняются со временем, или меняются циклически, но характер цикличности остается неизменным по времени. Система находится в переходном состоянии, если ее различные компоненты претерпевают нециклические изменения по величине, увеличивая или уменьшаясь. Идентификация этих двух состояний, естественно, зависит от временной шкалы. Явления роста в экономике, с которыми мы сталкиваемся в настоящем, являются почти исключительно переходными. Устойчивый длительный рост практически невозможен – рано или поздно в действие вступают факторы, меняющие характеристики роста”.
Использование интенсивных источников энергии в виде ископаемого топлива стало важным фактором экономического развития человечества. До начала промышленной добычи нефти в середине 19 века, индустриализация и последующий экспоненциальный рост мировой экономики был невозможен. Тем не менее, использование нефти как топлива в 21 веке остается под вопросом. Аналитики до сих пор спорят по поводу того, сколько нефти осталось в недрах и Земли, какое ее количество может быть извлечено и использовано, принимая во внимание технические и экономические ограничения. Единственное, в чем ученые и экономисты сходятся – это что мировая добыча нефти достигнет своего максимума в 2010 – 2020 гг. После этого ожидается, что добыча пойдет на спад.
Ключевыми факторами, влияющими на предложение и спрос на нефть, являются следующие:
— Новые технологии, которые способны увеличивать долю извлекаемой нефти в существующих промышленных запасах и ускорять открытие и разработку новых запасов (краткосрочно – среднесрочная перспектива);
— Нововведения в технологических процессах и менеджменте, которые снижают издержки промышленного производства нефти, разведки новых запасов и транспортировки добытого продукта (краткосрочная: неоднозначна в своем действии);
— Включение в активный оборот широкого выбора нетрадиционных нефтей (синтетическая нефть, битуминозные пески и нефтяные сланцы), которые хотя и формируют часть мировой добычи и предложения, но пока не являются конкурентоспособными заменителями природной нефти (среднесрочная);
— Тенденции, наблюдаемые во внутриполитической ситуации стран-экспортеров, и внешнеполитические конфликты (среднесрочная);
— Изменения в правилах налогообложения, как на стороне спроса, так и на стороне предложения (на стороне спроса должно способствовать развитию энергосберегающих технологий, на стороне добычи – может и ограничивать, и наоборот увеличивать предложение в зависимости от уровня благосостояния государства-экспортера);
— Ограничения на добычу и поставки нефти, связанные с мерами по охране окружающей среды в странах-экспортерах и с обязательствами по международным договорам стран-импортеров (среднесрочно – долгосрочная);
— Структурные особенности нефтедобывающей и нефтеперерабатывающих отраслей, влияющие на инвестиции и развитие предложения (деструктивно-краткосрочная, может вызвать при неправильном использовании деструктивно быстрый рост добычи с целью оправдания инвестиций).
— Необходимо учитывать и динамику и несовершенство рыночного механизма. Правительства Японии и Кореи, например, должны считаться с существованием “азиатской премии” (краткосрочная).
Таким образом, в процессе выработки оптимальной государственной энергетической политики требуется задать несколько вопросов:
— разработка альтернативных источников энергии, а не более дешевых технологий позволяющих увеличивать нефтеотдачу. Последняя может быть “отдана” в частный сектор (долгосрочная перспектива).
— “устойчивое развитие” — возможно ли это?
— “энергетическая безопасность” — попытка оставить за собой как можно больше возможностей для прямой добычи полезных ископаемых? (развитие добывающих секторов)
— либерализация, дерегуляция, приватизация должны быть направлены на снижение издержек и экономию ресурсов, а не на борьбу за долю на рынке
— корректировка рыночного механизма определения цен – региональная кооперация, создание стратегических запасов для предотвращения резких спадов в поставках топлива, “азиатская премия” и др.
Так как проблема “азиатской премии является общей и для Японии, и для Кореи, я остановлюсь на этом вопросе в этом разделе.
“Азиатская премия”
Термин “азиатская премия” возник не случайно. Это понятие оформилось, когда подтвердились многолетние “полевые” наблюдения – азиатские страны в среднем платят за энергоносители больше, чем их американские и европейские “коллеги”.
Впрочем, такая ситуация существовала не всегда. До 1990 г. Объединенные Арабские Эмираты производили около 400 000 баррелей в день и продавали сырье одновременно и европейским, и азиатским потребителям. Торговля напрямую нивелировала все возможности для пространственного арбитража, так что и в Европе, и в Азии цены на нефть были примерно одинаковыми. В 1992 г. – после операции “Буря в пустыне” — ситуация изменилась. Перебои в поставках нефти на мировой рынок совпали по времени с интенсивным экономическим ростом в большинстве стран Восточной Азии. Кроме давления на цены со стороны спроса, существовала и определенная напряженность со стороны предложения – в начале 1990-х гг. ОАЭ резко сократили добычу нефти, спровоцировав дополнительный рост цен и открыв новые возможности для спекулятивной торговли.
“Азиатская премия” относится к странам северо-восточной Азии в значительно большей степени, так как именно они являются наиболее активными потребителями нефти и других минеральных ресурсов. Кроме того, принимается во внимание, что Япония, Южная Корея и Тайвань, а сейчас и Китай, в наибольшей степени зависят от импорта из стран Ближнего Востока, тогда как сырьевые поставки в страны юго-восточной Азии более диверсифицированы и частично ориентированы на собственные ресурсы. Возможно, не будет преувеличением сказать, что именно Япония и Корея находятся в очень уязвимом положении: при практически полном отсутствии собственных источников углеводородного сырья, они очень сильно зависят от ближневосточной нефти. В то время, когда политическая ситуация на Ближнем Востоке все более осложняется, такая сильная зависимость не может не вызывать тревоги в правительствах этих стран. Ранее предпринятые попытки диверсифицировать поставки за счет разработки новых месторождений в Ираке и Иране оказались под угрозой после начала американской компании в Ираке в 2003 г. Инвестиции в развитие нефтяных месторождений огромны по объему и не могут окупиться за один год. Общая неопределенность и нарастание насилия в Ираке и сопредельных территориях – это тот фактор, который может поставить крест на долговременных попытках Японии и Кореи закрепиться в регионе и снизить их тотальную зависимость от Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов, слишком опасную с политической точки зрения.
Исследования, проведенные рядом исследовательских групп в Японии, Корее, а также независимыми аналитиками, показали, что “азиатская премия” составляет около 1 доллара за один баррель нефти. Эта “премия” стоит японской экономике ежегодно 1.5 млрд. долл. Корейская сторона переплачивает около 0,8 млрд. долл. в год, при этом влияние нефтяных цен на рынки альтернативных энергоносителей (таких как сжиженный газ) и на рост издержек в потребляющих отраслях не учитывается. Таблица 1 показывает численное значение азиатской премии (ценового дифференциала) в соответствии с данными Института экономики энергопользования Японии (Energy Economics Institute) и Корейского института экономики энергопользования (Korea Energy Economics Institute).
Причину такого несоответствия в ценах И. Огава видит в использовании устаревшей формулы для расчета цен на нефть, применяемой в отношении азиатских компаний. За основу берется цена нефти марки “Дюбай”, которая, однако, никак не может быть репрезентативной, так как добыча в ОАЭ сократилась с 400 000 баррелей в день в 1990 г. до 150 000 баррелей в день в 2003 г.
Из этого количества (150 тыс. баррелей), только часть выходит на открытый рынок, тогда как оставшийся объем продается по закрытым контрактам, поэтому установление цены по этому маркеру не может считаться, по его мнению, достаточно надежным.
Ценовой дифференциал (“азиатская премия”) состоит из двух компонентов: разницы в ценах, связанной с разницей в спросе в различных регионах мира (в данном случае между Восточной Азией, Европой и Америкой), с вариациями в транспортных издержках, и различными поправками, устанавливаемыми поставщиками нефти. Последняя определяется как надбавка или скидка на качество поставляемой нефти, а также учитывая рыночные условия в стране-потребителе.
В качестве основной меры по исключению “азиатской премии” из цены на сырье Огава видит принятие нефти марки Brent (принята за основу в Европе) или WTI (США) за базис, а также возможность выбора какого-либо другого маркера. Он наглядно показал, что при введении в действие нового маркера “азиатская премия” будет практически уничтожена. Опираясь на его позицию, импортеры в странах Восточной Азии должны были бы обратить особое внимание на переговоры с производителями нефти на Ближнем Востоке, настаивая на изменении маркера для рынков азиатских стран.
Использование какой-либо новой марки является, в какой-то степени, идеальным вариантом, так как с одной стороны позволяет странам-экспортерам учитывать региональные особенности азиатских рынков в процессе ценообразования, а с другой стороны, является репрезентативной оценкой рыночной ситуации и со стороны спроса. Однако, учитывая олигополистическую структуру мировой нефтедобывающей отрасли и способность стран экспортеров манипулировать предложением нефти на рынке, вероятный успех подобных переговоров остается под большим сомнением. Единственный фактор, который может снизить азиатскую премию – это возвращение Ирака на мировой рынок энергоносителей. Ирак способен поставлять на мировой рынок около 2 млн. баррелей в день. Дополнительное предложение создаст нисходящий прессинг на рыночные цены и элиминация азиатской премии в этом контексте может оказаться хорошей возможностью и для экспортеров, и для импортеров. Марка Basra Light (южный Ирак), например, могла бы служить удачным маркером с точки зрения азиатских стран. Другой путь снизить азиатскую премию – диверсифицировать источники импорта сырья в долгосрочном периоде. Россия, как источник нефти и природного газа, рассматривается как наиболее вероятный альтернативный источник импорта энергоносителей.
Источник
