Преодоление экономического кризиса в странах ЕС
Учитывая экономическую ситуацию в мире, экономические прогнозы отличаются высокой степенью неопределенности. Риск того, что ситуация может оказаться значительно хуже прогнозируемой, зависит от влияния финансового кризиса и последствий изменений в разных секторах экономики. С другой стороны, эксперты рассчитывают, что предпринятые фискальные и валютные меры по стимулированию экономики продемонстрируют большую эффективность в восстановлении стабильности и поддержании экономической деятельности.
Из стран Европейского союза хуже Румынии оказалась только Латвия, получившая 1 пункт. На мировом уровне минимальную оценку помимо Латвии получили Боливия, Гватемала и Венесуэла. Максимальная оценка у Норвегии — 7,4 пункта. Близкими с Норвегией по эффективности антикризисной политики оказались правительства Китая, Австралии и Дании.
Министры финансов еврозоны разошлись во мнениях по вопросу о том, когда необходимо начинать отмену финансовых мер поддержки экономики: некоторые готовы принять за точку отсчета 2011 год, а другие не хотят назначать сроки сейчас. Еврокомиссия заявила, что большинство стран Евросоюза должны начать сокращение своих раздувшихся дефицитов бюджета с 2011 года, чтобы не допустить выход задолженности из-под контроля. Государственные бюджеты в 27 странах блока чрезмерно растянуты в результате того, что правительствам пришлось потратить миллиарды евро, чтобы смягчить влияние худшего глобального спада со Второй мировой войны.
Экономика еврозоны стабилизируется после кризиса, но ситуация остается уязвимой, а прогноз – неопределенным. Экономики 16 стран, входящих в зону евро, вероятно, вырастут на 0,3-0,5 процента в следующем году после ожидаемого сокращения на 4 процента в 2009 году.
Сегодня мы видим, что экономическая ситуация в общем и целом стабилизирована. Тем не менее, нужно быть осмотрительными.
По мере постепенного восстановления мировой экономики судьбы восточноевропейских развивающихся экономик стали меньше волновать экспертов. Межпартийные противоречия привели к отказу от уже объявленных досрочных выборов и длительному выяснению спорных вопросов в Конституционном суде. Схожая ситуация сложилась и в Венгрии, премьер-министр которой грозится уйти в отставку, если парламент не одобрит бюджет на следующий год. Однако тяжелее других в последнее время пришлось Латвии и Украине. В настоящий момент Латвия переживает сильнейший экономический кризис и находится на первом месте в Евросоюзе по темпам снижения экономики.
Довольно тяжело переживает кризис и Украина. В преддверии январских президентских выборов в стране усугубилась политическая нестабильность, и рейтинговые агентства сейчас ориентируются не на состояние украинской финансовой системы, а на политические факторы. На данный момент международное рейтинговое агентство Fitch Ratings понизило долгосрочные рейтинги НАК «Нефтегаз Украины» в иностранной и национальной валюте с уровня C до RD (ограниченный дефолт). Я считаю, если украинские политики не сумеют договориться, кризис в этом ближневосточном государстве может углубиться.
Рецессия экономики ЕС, возможно, подходит к концу, однако восстановление будет нелегким, а условия для устойчивого роста экономики еще не созданы.
Что бы преодолеть кризис необходимо всеми доступными средствами пополнять бюджет. Средства из бюджета направлять в промышленность, в первую очередь для расшивки неплатежей, во-вторых, как инвестиции в промышленность.
Все эти проблемы придется решать новой волне реформаторов. Кризис – есть, был и будет. Я боюсь, что правительство скажут: «Все, мы вышли из кризиса, пришло время возвращаться к норме» — это будет настоящей ошибкой, и это один из рисков, которые они наверняка должны предотвратить. Остается рассчитывать на то, что, старые ошибки не повторятся опять.
Список использованной литературы:
1. Бюджетный кризис, Вопросы экономики, 2009.
Источник
Сергеев:Европейский кризис и пути его преодоления
подготовлена директором Центра глобальных проблем (В.М.Сергеевым)
1. В настоящее время ясно, что нынешний кризис в еврозоне имеет долговременный характер. Попытки его быстрого преодоления фактически провалились. Более того, это не просто долговой или финансовый кризис, по существу налицо кризис всей системы евро-институтов. Для исправления ситуации недостаточно просто соблюдать меры экономии и вести осторожную политику государственных расходов. Под вопрос поставлен весь курс евро-интеграции за последние двадцать лет, начиная с Маастрихтских соглашений и политики расширения ЕС на Восток. Не преодолены разногласия относительно дальнейшего развития Евросоюза, полномочий Брюсселя, реформирования банковской системы, бюджета ЕС. Все это наводит ряд известных экспертов на весьма пессимистические прогнозы по поводу будущего Европы. Между ведущими державами Евросоюза — Германией, Францией, Великобританией на эту тему ведутся постоянные споры. Германия, как самая экономически богатая страна ЕС, стремится избежать финансовой ответственности за неудачи партнеров, настаивая — в чисто монетаристском стиле — на мерах экономии, повышении ответственности отдельных правительств за финансовую политику. Франция предлагает шаги по усилению интеграции. Великобритания от этого дистанцируется.
Каково же реальное будущее Евросоюза? Правы ли пессимисты, предрекающие его развал в будущем? Какую роль в современном кризисе сыграла политика расширения ЕС? Какие меры могут способствовать улучшению ситуации: стимулирование производства, усиление инновационной активности, реформа банковской системы, повышение качества образования?
2. Но прежде всего надо рассмотреть фактор, который оказывает наиболее сильное влияние на развитие кризиса в ЕС. Это фактор существования еврозоны, т.е. зоны с общей европейской валютой. С точки зрения экономической теории введение единой валюты может оказать двоякое воздействие на экономику вовлеченных в этот процесс стран.
С одной стороны, появление единой валюты существенно уменьшает издержки, связанные с конвертацией и нестабильностью локальных валют. Расширяется рынок, доступный для производимых внутри валютной зоны товаров, в случае экономического подъема укрепляется валютный курс и, тем самым, повышается благосостояние населения за счет того, что импортные товары дешевеют.
С другой стороны, — и это именно та ситуация, с которой мы имеем дело сейчас, — резко уменьшаются возможности для маневра в случае возникновения проблем в какой-либо национальной экономике.
В случае с независимой национальной валютой, при наступлении экономических проблем, положение можно улучшить путем девальвации национальной валюты и улучшения национального торгового баланса. Именно так был осуществлен выход России из кризиса 1998 г., когда рубль был фактически девальвирован за год в четыре раза, но за этим последовал быстрый рост экономики (на протяжении почти десяти лет — 6-7 процентов в год). Такие способы «лечения» национальных экономических проблем невозможны в ситуации с общей валютой. Если у части стран существуют экономические проблемы, а у другой — все в порядке, то девальвация общей валюты спасет «больные» страны валютной зоны, но нанесет серьезный ущерб «здоровым» странам.
Единственное, что остается «больным» странам в таком случае — это где-то искать инвестиции в национальную экономику. Но заимствования в условиях кризиса затруднены из-за высоких процентов по выпускаемым национальным облигациям. Кризис в подобной ситуации в первую очередь сказывается на банковской системе, которая оказывается лишенной средств.
Особенно опасен такой кризис в том случае, если он является результатом неумеренных банковских спекуляций в странах с небольшим объемом материального производства. Именно так развивался кризис в Ирландии, Греции и на Кипре. В результате экономический кризис превращается в кризис долговой, резко возрастает суверенный долг страны и одновременно растет цена заимствований, что фактически лишает государство возможности когда-либо выплатить долг без долгосрочной иностранной помощи, выданной под низкий процент, или просто за счет списания значительной части долга кредиторами.
«Объединенная Европа», первоначально образованная странами с развитой экономикой, находящейся примерно на одном уровне развития (в период сразу после подписания Римского договора), испытала очень быстрый рост (12-13 процентов в год) за счет снятия торговых барьеров. Однако после этого «Объединенная Европа» начала быстро расширяться, преимущественно по политическим, а не по экономическим соображениям. К моменту введения единой валюты и образования еврозоны (куда вошли не все страны ЕС) она представляла собой довольно хаотичное образование из стран, значительно различающихся по уровню развитии — от высокоразвитых (Германии, Франции, Нидерландов), до едва вступивших на путь современного экономического развития (Греции и Португалии). Именно эти последние и стали жертвами долгового кризиса. Однако недовольство введением единой валюты выражало и население развитых стран ЕС. Так, в Нидерландах после введения евро цены в розничном секторе экономики подскочили примерно в два раза. За десятилетие существования евро его курс почти непрерывно рос от величины порядка 1 долл. США до 1,4-1,5 долл. США перед кризисом. Кризис привел к некоторому падению курса евро (до 1,25-1,30 долл. США), что вызвало немало разговоров «о конце единой европейской валюты», о возможном выходе из зоны евро неблагополучных стран, о необходимости укрепить финансовую дисциплину внутри зоны евро институциональными мерами. Такие меры действительно были приняты: в настоящее время идет оформление банковского союза 17 стран ЕС, но этот процесс продвигается не без трудностей, серьезное сопротивление этим мерам оказывает Великобритания.
Тем не менее, принятие мер, укрепляющих евро, не снимает вопросов о значительной неоднородности в составе стран входящих в ЕС. Сосуществование постиндустриальных государств в одном экономическом объединении вместе с таким слабыми экономиками как Румыния, Болгария, Латвия и т.д. чревато значительными проблемами в будущем. Не решена и проблема стран юга Европы: Греции, Кипра, Испании, Португалии, где под вопросом не только экономическая, но и политическая стабильность.
Особого внимания требует оценка ситуации в Италии, где после недавних выборов вопрос о политической стабильности стоит особенно остро.
3. На выборах в Италии наблюдалась острая конкуренция не только «традиционных» партий — «левых», объединившихся вокруг П. Берсани, «правых», возглавлявшихся уже почти «похороненным» прессой из-за непрерывных судебных процессов, лидером партии «Народная свобода» С. Берлускони и центристов М. Монти, который руководил правительством перед выборами.
Правительство Монти добивалось (и добилось) существенной экономии бюджета, используя поистине драконовские меры его сокращения. Результат вызвал похвалы Брюсселя и укрепил доверие инвесторов, но буквально привел в бешенство население. За Монти проголосовало только 10 % электората. Лидером общественного мнения считался руководитель «Демократической партии» Берсани, никто не верил в «воскрешение из мертвых» Берлускони и мало кто обращал внимание на исключительно интенсивную популистскую кампанию Беппе Грилло, начисто отвергавшего всю политическую систему Италии. Созданная Грилло партия «Пять звезд» концентрировала свое внимание исключительно на частных проблемах, сильно волнующих избирателей. Совершенно неожиданный успех этой партии разрушил надежды политического класса Италии на возможность создания устойчивого правительства и, соответственно, на благоприятные перспективы экономического развития. Партия Грилло получила 25 % голосов, лишь немногим меньше, чем партии Берсани и Берлускони, собравшие примерно по 30 % голосов избирателей. Берсани получил всего на 300 000 голосов больше, чем Берлускони, что стало очередным сюрпризом прошедшей итальянской кампании. Благодаря избирательной системе Италии, дающей выигравшей партии большинство в нижней палате парламента, Берсани получил возможность сформировать правительство, но из-за расклада сил в верхней палате — Сенате ему это не удалось сделать, и он подал в отставку с поста лидера партии.
История итальянских выборов чрезвычайно показательна для понимания настроений избирателей в кризисных странах ЕС. Значительная и, судя по всему, растущая часть избирателей все более разочаровывается в политических системах, существующих в этих странах. Этот факт подтверждается недавно прошедшими выборами в Греции, где только после повторного волеизъявления удалось сформировать правительство, готовое выполнять требования Евросоюза. Этот факт подтверждается и постоянно проходящими демонстрациями в Испании с требованиями отставки нынешнего консервативного кабинета. После годичной давности победы социалиста Ф. Олланда на президентских выборах во Франции его поддержка населением катастрофически упала, побив все рекорды непопулярности действующего президента за всю историю Пятой республики (25 процентов). Беспокойство ощущается и в Германии, население которой устало от необходимости постоянно поддерживать немецкими деньгами падающие экономики Евросоюза. Это, в частности, заставило ФРГ настаивать на невиданном доселе способе выхода Кипра из финансового кризиса — через конфискацию части вкладов в кипрских банках (с суммы вкладов более 100 000 евро конфисковывалось до 60 % размера вклада). Сейчас, несмотря на то, что кипрская мера подавалась как исключение, многие в проблемных странах еврозоны опасаются применения кипрского «рецепта» к их странам.
В целом можно утверждать, что кризис в ЕС явно перерос масштабы чисто экономического и постепенно трансформируется в кризис доверия к политическим системам стран Евросоюза, то есть в кризис политический и системный. Пока это еще только молчаливое отношение, изредка выливающееся в неприятие традиционных политических партий и переход голосов к «новым политикам» типа Беппе Грилло. Однако налицо тенденция, которая может получить дальнейшее развитие.
Вопрос в том, как долго этот протест останется относительно молчаливым. Недоверие вполне может распространиться на весь политический класс, тем более в сочетании с рядом других факторов, вызывающих недовольство. В этом контексте необходимо особо тщательно анализировать фактор миграции. Подобное недоверие способно привести к власти в странах Евросоюза крайне правых политиков, типа Марин Ле Пен, или «несистемных» политиков, отрицающих всю существующую повестку дня, типа Беппе Грилло. Трудно сказать, насколько «революционными» будут такие изменения, но представляется, что России к этому надо готовиться загодя, так как вряд ли можно выработать нашу обновленную политическую линию в отношении проблем ЕС за короткое время.
Европейская политическая система в целом представляется чрезвычайно нестабильной, причем не только в странах еврозоны (вспомним недавние демонстрации в Болгарии, вызвавшие падение правительства). Фактически от серьезных потрясений евровалюту удерживает только стабильность в ряде стран-лидеров ЕС (Германия, Нидерланды, Великобритания, Швеция, Дания, Финляндия). Однако необходимо заметить, часть этих стран не принадлежит к зоне евро.
4. В свете высказанных соображений чрезвычайно важно понять, какую политику следует проводить России, причем не только в отношении ЕС, но и в более глобальном плане.
Россия тесно связана с ЕС торговыми отношениями (более 40 % торгового оборота России приходится на страны ЕС, ЕС — основной потребитель российского газа).
Несмотря на очевидную взаимную заинтересованность России и ЕС в развитии дружественных отношений, существует целый ряд искусственных препятствий, поставленных на этом пути Брюсселем. С 2003 года обсуждается вопрос о взаимной отмене виз, но к настоящему времени, несмотря на некоторое продвижение, до окончательной отмены виз путь неблизкий. В последние месяцы эта тема начинает увязываться с вопросами прав человека в России. С 2007 года обсуждается вопрос о подписании нового соглашения между Россией и ЕС взамен Соглашения о партнерстве и сотрудничестве (СПС), вступившего в силу в 1997 г. Однако этот вопрос также не двигается с места, и соглашение 1997 года постоянно продлевается. ЕС всеми силами старается ликвидировать существующую зависимость от импорта российского газа, стремясь диверсифицировать его поставки путём закупок в Алжире и Катаре, а с недавнего времени — в связи с резким увеличением фракинга в США — путём импорта и сланцевого газа. Делаются попытки организовать добычу сланцевого газа в Европе, прежде всего в Польше и странах Балтии, но, судя по всему, эти попытки не оправдывают возлагавшихся на них ожиданий.
Важное направление сотрудничества между Россией и ЕС — организация транспортного коридора по территории России, который будет связывать два крупнейших экономических кластера — Европу и регион АТР, что в перспективе должно существенно удешевить транспортировку грузов, принеся России достаточно серьёзный доход от таможенных пошлин.
Таким образом, ситуация амбивалентна. С одной стороны, Европейский союз заинтересован в сотрудничестве с Россией. С другой — в ЕС имеется ряд стран, прежде всего балтийские и Польша, которые весьма осторожно подходят к улучшению отношений с Москвой. Это создаёт специфическую ситуацию, когда отношения России с некоторыми, преимущественно «старыми», странами Евросоюза (прежде всего, с их национальными правительствами) выстраиваются существенно лучше, чем с Еврокомиссией и Европарламентом. К числу таких стран следует отнести Германию, Францию, Италию, Нидерланды, составляющие «старое» ядро Евросоюза. Отношения России с ними существенно лучше, нежели с остальными государствами ЕС. В принципе, эта ситуация ненормальна, России необходимо выстраивать дружественные отношения в том числе и с теми странами, которые сейчас пытаются этому сопротивляться.
5. В принципе, возникает ещё один серьёзный вопрос — куда должен быть направлен вектор российской политики: на Европу или на Восток? Среди российских элит достаточно много сторонников переориентации российской политики на Китай и Японию, в Евразию. Не отрицая того факта, что АТР играет всё более важную роль в международных отношениях, превращаясь, в известном смысле, в центр мировой политики в связи с исключительно быстрым развитием экономики Китая, следует, на наш взгляд, с большой осторожностью относиться к полной переориентации во внешней политики России в этом направлении. Дело в том, что Китай традиционно на протяжении веков демонстрирует предельную «эгоцентричность» в своей политике, рассматривая все остальные страны лишь как временных союзников, отношения с которыми следует поддерживать до той поры, пока они полезны Китаю. Китаю необходимо ещё примерно десять лет для того, чтобы уверенно превзойти США по объёму ВВП. Однако уже сейчас в китайской оборонной политике начинают просматриваться определённые глобальные тренды. Так, в частности, Китай принял весьма амбициозную программу строительства военно-морского флота. Как далеко могут зайти претензии Китая в отношении соседних стран, сейчас трудно предсказать. Однако в тактическом плане Китай сегодня стремится согласовывать свои внешнеполитические решения с Россией по целому ряду принципиальных вопросов, в частности, солидарно голосуя с Москвой в Совете Безопасности ООН по сирийскому вопросу, иранской ядерной проблеме или выдвигая совместные инициативы по предотвращению вывода оружия в космос. Это, однако, не означает, что по прошествии некоторого времени (порядка 10 лет), после приобретения Китаем статуса ведущей мировой державы, отношение Китая к России не изменится.
Таким образом, нам ни в коем случае не следует пренебрегать европейским вектором российской политики, какие бы отношения ни складывались в настоящий момент с Брюсселем. Дело в том, что экономика Европы и экономика России во многих отношениях взаимодополняемы. С одной стороны, это огромный технологический задел Европы, который позволит компенсировать слабеющий российский научно-технический комплекс, с другой — огромные запасы углеводородов и пресной воды на территории России, а также целый ряд недостаточно развитых в Европе специфических технологий, таких как ядерная и космическая. Кроме всего прочего, в культурном отношении Россия несравненно ближе к Европе, чем к Китаю и Японии, и в долгосрочной перспективе культурная близость обычно оказывается гораздо важнее, чем сиюминутные политические интересы.
Источник
