Николай Миклухо-Маклай
Краткая биография
Николай Николаевич Миклухо-Маклай (1846–1888) умер совсем молодым, ему исполнилось только 42 года; для исследователя это было бы временем расцвета, если бы не многочисленные болезни, полученные в путешествиях, которые под силу не каждому.
Маклай начал заниматься исследовательской работой очень рано: еще будучи студентом Петербургского университета. Однако его учеба была недолгой: за участие в студенческих выступлениях его отчисляют, и он едет учиться в Германию. Во время учебы в Йенском университете он принимает участие в экспедициях известного зоолога Геккеля, с которым работает в Марокко и на Канарских островах, изучая сравнительную анатомию животных.
Вернувшись в Россию, в 23 года он начинает свое первое крупное путешествие, прежде всего как антрополог, на борту корабля «Витязь», который направляется в Океанию. Его путь – на Новую Гвинею, остров пока еще не изученный, хоть и известный, жители которого, папуасы, никогда не входили в контакты с другими народами и сохранили в нетронутости свой первобытный уклад жизни. Миклухо-Маклай высаживается на безлюдном берегу Новой Гвинеи, в заливе Астролябии с двумя помощниками-слугами. В его распоряжении приборы, лекарства от лихорадки, вещи для обмена с аборигенами. Здесь он проведет несколько лет, пытаясь наладить контакты с местным населением, посвятив свое время научным исследованиям природы, изучению быта, обычаев, религиозных обрядов аборигенов.
Берег острова, на котором стоял выстроенный им дом, назвали впоследствии Берегом Маклая. Несколько раз за свою короткую жизнь возвращался он на Новую Гвинею. Близко познакомившись с жизнью островитян, он пришел ко многим важным для антропологии выводам, в частности, о том, что культурные и расовые признаки различных народов обусловлены природной и социальной средой, которые снискали ему поистине всемирную славу, почет в географических обществах.
Его день рождения отмечается сейчас во всем мире как профессиональный праздник этнографов. Умер Н. Н. Миклухо-Маклай в Петербурге в 1888 году, не справившись с болезнями, которые преследовали его постоянно во время экспедиций.
На берегах Новой Гвинеи
В сентябре 1871 года корабль «Витязь» стоял на якоре около берега в заливе Астролябии острова Новая Гвинея. На берег в лодках были перевезены все вещи. Это место станет на несколько лет домом для Н. Н. Миклухо-Маклая, выбравшего Новую Гвинею для своих исследований. Хотя остров был открыт уже более 300 лет тому назад мореплавателями из разных стран, внутренние его части оставались еще не исследованными: «путешественники или оставались среди этих туземцев слишком короткое время, чтобы познакомиться с их образом жизни, обычаями, уровнем их умственного развития и т. д., или же главным образом занимались собиранием коллекций, наблюдением других животных, а на людей обращали совершенно второстепенное внимание».
Миклухо-Маклай полагал, что не следовало упускать времени, пока еще и сюда не шагнула цивилизация с ее бесспорными плюсами, но и с огромными минусами и потерями для самобытности аборигенов. Цель – исследование первобытных народов – казалась ему достойною, чтобы посвятить ей несколько лет жизни. Но где найти эти первобытные племена людей вне влияния других, поднявшихся на сравнительно высшую ступень цивилизации? Между многочисленными островами Тихого океана острова Меланезии были менее известны, чем остальные. Здесь, возможно, располагалась Лемурия – гипотетический материк, якобы существовавший на месте значительной части Индийского океана, от Юго-Восточной Африки и Мадагаскара до Зондских островов. (Гипотезу об этом «затонувшем материке» высказал в 1840-х гг. французский исследователь Ж. И. Сент-Илер. Ее разделял и Э. Геккель, с которым Маклай начинал работать еще в Германии, а некоторые исследователи полагали, что именно здесь находилась прародина человечества.)
…Берег казался пустынным, только несколько столбов дыма на прибрежных террасах могли служить свидетельством его населенности. Вскоре появилась группа дикарей. «Туземцы казались очень боязливыми. После долгих совещаний между собою один из них выдвинулся из группы, неся кокосовый орех, который он положил у берега, и, указывая на него мимикой, хотел, казалось, объяснить, что кокос этот назначается для нас, а затем быстро скрылся в чаще леса», – писал об этой первой встрече в своем дневнике Маклай.
О папуасах говорили как о каннибалах. Это оказалось правдой. Маклай и его слуги наблюдали странную и страшную картину: местный житель мимикой и жестами показывал, что когда корвет уйдет «… придут из соседних деревень туземцы, разрушат хижину (тут он подошел к сваям, делая вид, как бы рубит их) и убьют нас копьями (тут он выпрямился, отставил одну ногу назад и, закинув правую руку над головой, имел вид человека, бросающего копье; затем подошел ко мне, толкнул меня несколько раз в грудь пальцем и, наконец, полузакрыв глаза, открыв немного рот и высунув кончик языка, принял положение человека, падающего на землю …Возвратясь на корвет, я рассказал виденную мною пантомиму в кают-компании, что, вероятно, побудило одного из офицеров, лейтенанта С. Чирикова, заведовавшего на «Витязе» артиллерийскою частью, предложить мне приготовить несколько мин и расположить их вокруг моего дома. Я не отказался от такого средства защиты в случае крайней необходимости, если бы туземцы действительно вздумали явиться с теми намерениями» – так писал Маклай в своем дневнике, но твердо решает остаться и войти в доверие к туземцам. На всякий случай Маклай показал морякам дерево, под которым он зароет все свои документы, дневники и результаты исследований, если его пребывание у каннибалов закончится плохо.
День за днем Маклай обустраивал свое жилище, каждое утро делал необходимые измерения высоты приливов, исследовал прибрежные рифы, лечил заболевших тропической лихорадкой слуг, но периодически заболевал и сам. Он начал общаться с местным населением, у одного из жителей близлежащей деревни стал брать уроки папуасского языка. Враждебность не отступала, но и не усиливалась, поэтому начались тонкие и деликатные попытки со стороны белого человека наладить какие-то связи. Это начало приносить свои плоды не сразу.
«Папуасы соседних деревень начинают, кажется, меньше чуждаться меня… Дело идет на лад; моя политика терпения и ненавязчивости оказалась совсем верною: не я к ним хожу, а они ко мне; не я их прошу о чем-нибудь, а они меня и даже начинают ухаживать за мною. Они делаются все более и более ручными: приходят, сидят долго, а не стараются, как прежде, выпросить что-нибудь и затем улизнуть поскорее со своею добычей».
Постепенно, начав понимать язык аборигенов, Маклай понял, что его считают «человеком с луны».
По мере того, как жизнь Миклухо-Маклая начинала налаживаться на острове, ему приходилось делить с туземцами не только радости, но и горести. Болезни, смерть от нападения животных, набеги других племен становились спутниками его жизни. Умер от лихорадки его слуга, от таких же жестоких приступов страдал и сам исследователь. За многие месяцы своего пребывания на острове он ежедневно зарисовывал черты и прически, украшения и обряды, собирал коллекции черепов, не забывал о каждодневных замерах моря, а кроме того еще чинил свое жилище, страдающее от ливней и тайфунов, лечил слуг. «Утром я зоолог-естествоиспытатель, затем, если люди больны, повар, врач, аптекарь, маляр, портной и даже прачка, etc., etc., etc. Одним словом, на все руки, и всем рукам дела много. Хотя очень терпеливо учусь туземному языку, но все еще понимаю очень мало; более догадываюсь, что туземцы хотят сказать, а говорю еще меньше…»
В конце 1877 г. Маклаю пришлось покинуть остров. Он воспользовался приходом к Берегу Маклая английского корвета, с которым отплыл в Австралию. Свое следующее путешествие он совершил на острова Океании и полуостров Малакка, пытаясь сравнить антропологические черты жителей островов с его уже ставшими друзьями папуасами. Для более плотных занятий наукой он мечтал создать морскую биологическую станцию на побережье Гвинеи. «Должен сказать, что Берег Маклая особенно притягивал меня, так как мне хотелось знать, что сталось с моими новогвинейскими друзьями», – писал он. Прибыв вновь на свой берег через несколько лет, он обнаружил, что часть жителей умерли, кроме того огромной волной смыло часть берега. Туземцы вновь помогли Маклаю отстроить дом, и уже традиционно включили его в свою жизнь, будь то похороны, свадьбы, обряды, помогали высадить рядом с домом семена привезенных им континентальных растений.
Объясняя на докладах в географическом обществе, почему он не так много обращал внимания на райских птиц, чудесных тропических бабочек и редких насекомых, он говорил, что папуасы кажутся ему более интересными, а фазы их жизни более скоропроходящи, ведь не только нравы и обычаи теперешних папуасов исказятся, изменятся и забудутся, но может случиться, что будущему антропологу придется разыскивать чистокровного папуаса в его примитивном состоянии в горах Новой Гвинеи. Он застал их на самой низкой ступени развития: металлов они совершенно не знали, и все их орудия были сделаны из камня, костей и дерева.
«Мое влияние на туземцев оказалось так сильно, что мне удалось совершенно прекратить во все время моего пребывания постоянные междоусобные войны. Этот результат был для меня в высшей степени приятен. Эти войны имеют более характер убийств, чем войны или боя в открытом поле. Каждое убийство ведет к новым репрессалиям, и, таким образом, вся война состоит из ряда вендетт. Войны страшно вредили всему населению, так что туземцы боялись отходить на несколько часов от своих селений. Вследствие моего положения и авторитета как «человека с луны» я имел возможность положительно запретить вой ны и вскоре увидел хороший результат этого запрещения».
Боясь, что и на этот остров цивилизация вторгнется в своем неприглядном виде работорговли, похищения людей, как это часто случалось при подходе к берегам английских, германских, американских, французских судов, он счел своим долгом предупредить и объяснить папуасам, «что хотя они и увидят такие же суда и таких же людей, как Маклай, но эти люди могут их увезти в неволю. Это предупреждение привело их в большое смущение, и они положительно хотели воспротивиться моему отъезду и старались уговорить меня остаться. Тогда я посоветовал им никогда не выходить к белым навстречу вооруженными и никогда не пытаться даже убивать их, объясняя им все значение огнестрельного оружия сравнительно с их стрелами и копьями. После моего отъезда пришла английская шхуна из Мельбурна на Берег Маклая с золотоискателями, которые полагали, что я скрыл присутствие там золота, и хотели исследовать берег в этом отношении. Это было год спустя после моего отъезда. Я встретил в Мельбурне в прошлом году одного из участников этой экспедиции, который и рассказал мне, что они нашли мою хижину в том виде, как я ее оставил, и что дверь и замок были целы, а плантация вокруг дома содержалась так хорошо, что имела вид сада. Когда участник экспедиции взялся за замок, чтоб посмотреть, нельзя ли войти в хижину, то полдюжины рук схватили его, и папуасы объяснили ему знаками, что это принадлежит Маклаю, каковое имя они постоянно повторяли в разговоре между собою, и что ему нечего тут искать. Демонстрация эта была настолько внушительна, что белые поспешили убраться, видя, что туземцы, пожалуй, станут защищаться».
Уехавшего, как оказалось, уже навсегда Миклухо-Маклая папуасы на его «берегу» ждали еще многие годы, передавая из уст в уста легенды о пребывании с ними «человека с луны».
Источник
Курс на Новую Гвинею
Страсть к путешествиям и желание совершать открытия увели Миклухо-Маклая на другую сторону Земли, где он провёл долгие годы, исследуя Новую Гвинею, Австралию, Океанию и Юго-Восточную Азию. Чтобы получить возможность рискнуть своей жизнью на неизведанных тропических островах, учёному пришлось обивать пороги в поисках денег, придумать способ сохранить добытые сведения в случае смерти и убедить великого князя Константина изменить маршрут следования военного корвета.
Николай Миклухо-Маклай — учёный-естествоиспытатель широкого спектра, он изучал зоологию, ботанику, этнографию, антропологию, океанографию, геологию и т.п., написал порядка 160 научных работ. Больше всего его интересовал образ жизни туземных народов, он несколько лет прожил среди коренных жителей Новой Гвинеи. Миклухо-Маклай опровергал бытовавшее в то время представление о том, что папуасы — это люди, находящиеся на низшей ступени развития.
Будучи хорошим художником, исследователь оставил более 700 рисунков, которые делал с натуры во время путешествий. Собранные им коллекции стали ценным пополнением архивов ИРГО, под патронатом которого проходили экспедиции.
Имя Миклухо-Маклая носит одна из самых почётных наград РГО — Золотая медаль, которую выдают за достижения в сфере антропологии и этнографии, а день рождения учёного неофициально празднуется в России как День этнографа.
Мать Николая Екатерина Семёновна считала, что проводящий всё время в научных изысканиях и написании статей сын «мается дурью». Она не препятствовала карьере молодого учёного, но и не поощряла его увлечений, деньги давала скупо. Николай не вылезал из долгов — его научная работа не обеспечивала даже проживание, что уж говорить о путешествии на другой конец света. Но Миклухо-Маклай сумел завязать полезные связи и заинтересовать своим проектом организации, которые могли бы его субсидировать. Такие, как Императорское Русское географическое общество. Оно же помогло добраться до места назначения.
«Итак, я могу свести мой план занятий на 3 главных пункта; я буду заниматься:
1) изучением организации животных живых и на месте;
2) исследованием фауны преимущественно Восточного океана, географией животных в нём и собиранием, по возможности, коллекций;
3) разрешением, по возможности, этнографических и антропологических вопросов.
Сообразно с вышеизложенным, я бы желал получить ответ от Императорского Русского географического общества, согласно ли оно помочь мне, доставив мне возможность на военном судне переехать на какой-нибудь пункт Тихого океана с тем, чтобы впоследствии возвратиться в Европу на одном из обратно следующих судов в Кронштадт. Я бы не отказался совершить обратное путешествие через Амурский край и Сибирь и готов в таком случае принять на себя какое-либо исследование».
Из письма к Секретарю ИРГО Фёдору Остен-Сакену от 9 октября 1869 г.
Амурский край и Сибирь учёный включил специально: сфера интересов ИРГО ограничивалась территориями, имевшими непосредственное отношение к России. Чтобы просить содействия в поездке на острова в Тихом океане, требовалось соответствующее обоснование.
img130.jpg
Секретарь ИРГО Фёдор Остен-Сакен разглядел геополитические выгоды проекта и принял активное участие в организации путешествия. Благодатные острова Новой Гвинеи на тот момент ещё не колонизировали, в одном из писем Остен-Сакен формулирует своё отношение к замыслам учёного следующим образом: «Это будет особенно кстати, потому что Тихий Океан со временем должен быть Русским Океаном». Секретарь Географического общества сам вносил правки в представленный Миклухо-Маклаем план путешествия, чтобы оно максимально соответствовало задачам Географического общества, и устроил молодому учёному встречу с вице-председателем графом Фёдором Литке.
«Он опасался, что планы Миклухи завлекут нас слишком далеко, и долгое время не хотел даже с ним лично объясняться. Наконец удалось, однако, уломать графа, и я привёл к нему однажды утром М., который на этот раз сумел отрешиться от своих обычных беззастенчивых манер и весьма ловко распространился о давнишних этнографических и физических исследованиях графа Литке в Тихом океане, так что последний, казалось, отрешился на время от своей врождённой сухости и подозрительности ко всем первым проявлениям таланта и самостоятельности».
Из воспоминаний Фёдора Остен-Сакена
Поддержал учёного и Пётр Семёнов-Тян-Шанский, руководивший отделением физической географии ИРГО. Чтобы совет Общества не отверг проект путешественника, он пошёл на уловку: до того как разгорелась бурная дискуссия, аргументированно предложил предоставить решение своему отделению. С ним согласились — план исследований относился к физической географии, поэтому члены совета попросили Семёнова-Тян-Шанского в ближайшее время предоставить им свои соображения по поводу поддержки Миклухо-Маклая и перешли к другим насущным вопросам.
11 мая 1870 года приняли решение выдать Миклухо-Маклаю пособие в размере 1200 рублей. А 21 мая вице-председатель РГО получил сообщение от управляющего Морским министерством адмирала Николая Краббе, что «последовало Высочайшее разрешение естествоиспытателя Миклухо-Маклая принять на корвет «Витязь» для совершения путешествия к берегам Тихого океана, но без производства довольствия от морского ведомства, и ему позволено впоследствии вернуться на одном из судов, возвращающихся оттуда в Балтику».
Интерес к тихоокеанским островам был обусловлен геополитическими мотивами. Помимо богатых ресурсов и благоприятного климата они также могли похвастаться удачным расположением, что означало преимущества в сфере торговли. Действительный член РГО барон Александр Каульбарс подготовил докладную записку, в которой настаивал на организации экспедиции к «бесхозным» островам Тихого океана. В примечании он указал, что «нынешнею осенью отправляется в Восточный океан корвет «Витязь» под командою П.Н. Назимова; на этом же судне идёт на остров Новую Гвинею русский зоолог Н.Н. Миклухо-Маклай», а в конце записки Каульбарс выразил надежду на появление в архипелаге Меланезии острова Новая Россия.
11.jpg
«Англия, например, вследствие искусно обдуманного плана, сумела расположить свои колонии так, что почти все главные пути всемирной торговли примыкают или пересекаются на её территории. Россия, как держава по преимуществу сухопутная, вследствие географического своего положения, не имела тех средств, а историческое её развитие не позволило ей до сих пор думать о дальних странах. В настоящее же время и наша торговля достигла такого развития, что в очень недальнем будущем и она будет нуждаться в опорных пунктах. Таким опорным пунктом с пользою могли бы служить острова Соломонова архипелага, а ещё лучше Новая Британия и Новая Ирландия».
Из докладной записки географа и путешественника барона Александра Каульбарса
Впрочем, Миклухо-Маклая высокая политика не интересовала — он уехал в Йену, где увлечённо изучал научные материалы, посвящённые путешествиям по Тихому океану. В его записной книжке сохранились выписки из трудов Карла Бэра, Джеймса Кука, Августа Петермана, Фёдора Литке и др. Он также встречался с видными учёными, которые могли поделиться с ним опытом и выслушать его соображения.
«Его идея заключалась в том, что вы ничего не сможете толком узнать о туземцах, если не поселитесь среди них и не станете почти что одним из них. Самое главное — завоевать их доверие, а потому вы должны с самого начала полностью им доверять. Хаксли и я сочли этот план крайне опасным, но он твёрдо решил попытаться его осуществить».
Из воспоминаний английского путешественника и натуралиста Альфреда Уоллеса
Купить экспедиционное оборудование было не на что: выделенных 1200 рублей не хватало даже на предполагаемые дорожные расходы. Время отплытия приближалось, и учёный приехал в Санкт-Петербург.
Чтобы собрать на экспедицию больше денег, Миклухо-Маклай за 300 рублей серебром передал в зоологический музей коллекции губок, собранные им на коралловых рифах Красного моря. Некоторые приборы и инструменты ему безвозмездно предоставили члены совета РГО. Так, помощник директора Главной физической лаборатории в Петербурге гидрометеоролог Михаил Рыкачёв вручил ему новейший прибор для измерения атмосферного давления — анероид, а директор гидрографического департамента Морского министерства вице-адмирал Семён Зеленой презентовал термометр для измерения океанских глубин.
4_3.jpg
По просьбе Литке министр иностранных дел Владимир Вестман выслал в совет РГО «открытый лист для естествоиспытателя Миклухо-Маклая» — рекомендательное письмо всем русским консулам в портах Тихого океана. Министерство внутренних дел подготовило «заграничный паспорт на имя дворянина Н. Миклухо-Маклая, командированного с учёной целью» — именно так была «легализована» двойная фамилия путешественника, до того официально бывшего просто Миклухой.
Времени на подготовку внезапно оказалось несколько больше, чем рассчитывал путешественник. Формально из-за ремонтных работ, а на самом деле из-за Франко-прусской войны, обострившей политическую ситуацию, отплытие, намеченное на сентябрь, задержалось. По рекомендации Семёнова-Тян-Шанского Миклухо-Маклай решил провести оставшиеся дни в Ораниенбауме. Там его пожелала видеть великая княгиня Елена Павловна. Знакомство оказалось чрезвычайно полезным: впечатлённая его проектом, княгиня использовала семейные связи, чтобы путешественника «подбросили» прямо на Новую Гвинею, чего первоначальный маршрут корабля не предусматривал.
7_1.jpg
Наконец, долгожданный день настал. 29 октября на борт корвета «Витязь» взошёл великий князь Константин Николаевич, осматривавший суда, направлявшиеся в Тихий океан. Заглянул он и в каюту, предназначенную для Миклухо-Маклая. Между князем и учёным состоялась довольно продолжительная беседа.
«Ввиду того, что я не могу сказать заранее, как долго мне придётся прожить в Новой Гвинее, так как это будет зависеть от местной лихорадки и от нрава туземцев, я принял предосторожность запастись несколькими медными цилиндрами для манускриптов разного рода (дневников, заметок и т п.), которые могут пролежать зарытыми в земле несколько лет. Я был бы поэтому очень благодарен е.и.в., если бы можно было устроить таким образом, чтобы судно русское военное зашло через год или несколько лет в то место берега Новой Гвинеи, где я останусь, с тем чтобы, если меня не будет в живых, мои рукописи в цилиндрах были бы вырыты и пересланы имп. Русск. Географическому обществу. Выслушав меня внимательно, е.и.в., пожимая мне на прощанье руку, сказал, что обещает не забыть ни меня, ни мои рукописи на Новой Гвинее».
Из воспоминаний Николая Миклухо-Маклая «Первое пребывание на Берегу Маклая в Новой Гвинее»
Во время морского путешествия миссия Миклухо-Маклая несколько раз оказалась под угрозой. Когда корабль прибыл в Копенгаген, выяснилось, что отношения между Европой и Россией обострились. Франция потерпела поражение в войне с Пруссией, и Россия объявила, что не считает нужным далее придерживаться условий Парижского трактата, запрещавшего ей иметь военный флот на Чёрном море. Английские правящие круги были этим чрезвычайно недовольны, а путь «Витязя» лежал в Портсмут, Плимут и дальше — в Тихий океан мимо английских колоний.
15_1.jpg
Маршрут корвета вновь изменился: его командир Павел Назимов получил секретные инструкции идти вместо мыса Доброй Надежды вокруг мыса Горн непосредственно в восточные порты России, чтобы не приближаться к английским колониям. «Таким образом весь мой план путешествия до Новой Гвинеи остаётся проектом, — тревожился учёный, — все старания касательно доставления меня в Новую Гвинею останутся совсем напрасными, если не окажется какой-нибудь возможности, разумеется в случае мира, изменить положение дел». К тому моменту, когда экипаж добрался до островов Зелёного мыса, стало известно, что дело идёт на лад: в Лондоне собиралась международная конференция, чтобы пересмотреть ряд статей Парижского трактата. Назимов отправил рапорт управляющему Морским министерством Николаю Краббе.
«Имею честь просить Ваше Высокопревосходительство разрешить мне в случае мирных отношений с другими державами, что узнается в Вальпарайзо (Вальпараисо — О.Л.), отправиться в Австралию для высадки на берег Новой Гвинеи имеющегося на корвете натуралиста Миклухо-Маклая, а оттуда уже идти на соединение с эскадрою, через Японию».
Из рапорта Павла Назимова Николаю Краббе
Ответ командир корабля получил уже в Вальпараисо — чтобы дождаться инструкций, ему пришлось пробыть там около месяца. Великий князь дозволял доставить Миклухо-Маклая на Новую Гвинею, но не заходя в Австралию. Последнее несколько огорчило путешественника, поскольку он планировал именно в Австралии докупить необходимое снаряжение, а главное — найти слуг, поскольку отправляться на неведомые острова в совершенном одиночестве было бы крайне неосмотрительно. Плюс ко всему, Миклухо-Маклай страдал от морской болезни, периодически обострялись приступы малярии, которую он подхватил в своём первом путешествии на Канарские острова. В итоге, по наблюдениям Назимова, путешественник находился «в самом плачевном состоянии здоровья как физически, так и морально».
«Я старался убедить Миклуху, чтоб он с Самоа отправился с нами на корвете в Японию, где он восстановит своё здоровье и потом, спускаясь постепенно к югу, на что он будет иметь много случаев на военных судах, познакомится постепенно с трудностями путешествия и с языком папуасов и даже приобретёт в спутники людей, знающих язык папуасов и какой-нибудь европейский, и тогда польза путешествия будет несомненная. Самолюбие его останавливало согласиться на моё предложение, хотя всё общество офицеров его убеждало, что если он так поступит, то это они припишут ничему другому, как только его благоразумию. Итак, ни состояние его здоровья, ни убеждения не остановили его стремлений, и он начал готовиться, приискивая себе слуг».
Из воспоминаний Павла Назимова
На Самоа Миклухо-Маклай нанял полинезийца и шведа, закупил товаров для обмена с местными жителями и, несмотря на «плачевное состояние здоровья», настоял на высадке в Новой Гвинее. 20 сентября 1871 года «Витязь» вошёл в залив Астролябия, Миклухо-Маклай высадился на острове, чтобы подыскать себе место для жилища. Он достиг цели — начиналась его жизнь бок о бок с папуасами на берегу, который впоследствии получит его имя.
Источник
