Меня мотает по стране

Текст песни Артем Татищевский, Игорь Ухов — Вспомним лучшее

Артем Татищевский
Светлая память меня мотает по стране — концерты,
Наши попойки в Коврино без доли процента,
Постройка новой квартиры плюс из Ikea,
Мои альбомы, что гуляют дальше подземелья.
Пятнадцатый квартал, ещё здоровые други,
Картины без серых оттенков, сэмплы и ,
Фиты с соратниками, близкими людьми по духу,
Музон, гуляющий от уха до уха, — отскитовался.
Мечтаю за рифмовками,
Всё, что боль несёт, да пропади оно пропадом.
Наркота — это плохие анализы в будущем.
Держись руками за жизнь. Не хочу увядать.
Молятся братья, переживают отец и мать, секунды бегут.
Моя семья далеко, душою род, они тут,
Душою род, они тут.

[Припев]
В памяти те года,
Где не было в кайф нам,
Где уходили твои друзья,
Где покидали . и чёрная полоса.
Там были едины, а теперь тут каждый сам за себя.

Вспомним лучшие те моменты тёплых времён.
Вектор . из Тольятти, передаю привет всем своим братьям,
И всё вроде должно быть круто,
Скоро в жизни появится новый этап.
Но в сердце зима, как и снег на льду в конце ноября.
Здесь не разводят мосты, как северная столица.
Источник teksty-pesenok.ru
Люди, как и город, работая сольются в едином механизме,
Но им всем не хватает тепла.
Меня заводит только городская суета,
Открытая душа, улыбка в ответ.
Я помню, как однажды сказал тебе первый «привет»,
Каким бы ты ни был, какой в душе у тебя свет.
Сидя в родной тишине, увидел заката и рассвет.
Радуюсь каждому новому дню,
Как последнему в жизни, по утру.

[Припев]
В памяти те года,
Где не было в кайф нам,
Где уходили твои друзья,
Где покидали . и чёрная полоса.
Там были едины, а теперь тут каждый сам за себя.

Источник

Эта весёлая планета (1973)

Регистрация >>

В голосовании могут принимать участие только зарегистрированные посетители сайта.

Если вы уже зарегистрированы — Войдите.

Вы хотите зарегистрироваться?

тексты песен

Автор слов — Шаферан И.,
композитор — Тухманов Д.

Музыка вновь слышна,
Встал пианист и танец назвал.
И на глазах у всех
К Вам я иду сейчас через зал.
Я пригласить хочу на танец Вас,
И только Вас,
И не случайно этот танец- вальс.
Вихрем закружит белый танец,
Ох, и услужит белый танец,
Если подружит белый танец нас.
Вальс над землей плывет,
Добрый, как друг, и белый, как снег,
Может быть, этот вальс
Нам предстоит запомнить навек.
Я пригласить хочу на танец Вас,
И только Вас,
И не случайно этот танец- вальс.
Вихрем закружит белый танец,
Ох, и услужит белый танец,
Если подружит белый танец нас.
Я пригласить хочу на танец Вас,
И только Вас,
И не случайно этот танец- вальс.
Вихрем закружит белый танец,
Ох, и услужит белый танец,
Если подружит белый танец нас.

«Наши любимые»
Слова: И.Шаферана
Музыка: Д.Тухманова

Не обижайте любимых упреками
Бойтесь казаться любимым жестокими
Очень ранимые, очень ранимые
Наши любимые

Ради высокой любви мы обязаны
Помнить, что с нами пожизненно связаны
Нитью незримою, нитью незримою
Наши любимые

Пусть наша жизнь не течение плавное
Только бы в ней было самое главное
Сердцем хранимые, сердцем хранимые
Наши любимые
Наши любимые

«Сердце любить должно»
Слова: И. Шаферана
Музыка: Д.Тухманова

Как хорошо, что есть,
Среди других планет, планета эта.
Как хорошо, что здесь
Много счастливых лиц, и много света.

Должен, где-нибудь, каждый
Счастье встретить однажды,
И наступит счастливый,
Самый солнечный день!

Должен, где-нибудь, каждый
Счастье встретить однажды,
Должен каждый, однажды,
Встретить счастье свое.

И сильнее, чем прежде,
Доверяйте надежде.
Сердце не зря дано.
Верить оно должно.
Сердце не зря дано.
Верить оно должно.

Сильнее, чем прежде
Доверяйте надежде,
И наступит на свете
Самый солнечный день
Должен, где-нибудь, каждый
Счастье встретить однажды

Сердце не зря дано
Верить оно должно.
Сердце не зря дано,
Сердце любить должно.

Как хорошо, что есть,
Среди обычных глаз, глаза любимых.
Как хорошо, что здесь
Счастье пройти никак не сможет мимо.

Должен, где-нибудь, каждый
Счастье встретить однажды
И, счастливей на свете,
Hе найти никого.

Должен, где-нибудь, каждый
Счастье встретить однажды,
Должен каждый, однажды,
Встретить счастье свое.
И сильнее, чем прежде,
Доверяйте надежде.
Сердце не зря дано.
Верить оно должно.
Сердце не зря дано.
Верить оно должно.

Сильнее, чем прежде
Доверяйте надежде,
И наступит на свете
Самый солнечный день

Сильнее, чем прежде
Доверяйте надежде,
И наступит на свете
Самый солнечный день
Должен, где-нибудь, каждый
Счастье встретить однажды

Сердце не зря дано
Верить оно должно
Сердце не зря дано,
Верить оно должно.
Сердце не зря дано,
Сердце любить должно.

«Куплеты инопланетян»
Слова: А. Внукова
Музыка: Д.Тухманова

Hа самой совершенной из планет
Все трезво, все разумно, все толково.
Чего там только не было, чего там только нет,
Hо хочется чего-нибудь, такого, такого:

Там чувствам уделяют ноль внимания,
Там силы на любовь не тратят зря.
Hа всякие прощания, свидания, страдания,
Hо все же, откровенно говоря,

Хочется чего-нибудь такого,
Земного, земного, земного.

Hа самой совершенной из планет
Все трезво, все разумно, все толково.
Чего там только не было, чего там только нет,
Hо хочется чего-нибудь, такого, такого:

Там песням уделяют ноль внимания,
Что б голос не расходовался зря.
Hа звуки, колебания, эфира сотрясания,
Hо все же, откровенно говоря,

Хочется чего-нибудь такого,
Земного, земного, земного.

Hа самой совершенной из планет
Все трезво, все разумно, все толково.
Чего там только не было, чего там только нет,
Hо хочется чего-нибудь, такого, такого:

Там танцам уделяют ноль внимания,
Энергию не станут тратить зря, да, да.
Hа всякие топтания, качания, бросания,
Hо все же, откровенно говоря

Хочется чего-нибудь такого,
Земного, земного, земного.

«Песня о вечном движении»
Слова: В. Харитонова
Музыка: Д.Тухманова

Опять жара, она сменила вьюгу,
И солнце раскалилось добела.
А я боюсь, Земля собьется с круга,
Такую скорость техника взяла.

Припев:
А жизнь меня по всей земле мотает,
Под стук колес ко мне приходят сны.
А мне всегда чего-то не хватает:
Зимою — лета, зимою — лета,
Зимою — лета, осенью — весны.

А надо мною тучи ветер гонит,
Уже стоит на старте новый век.
А на Большом театре взвились кони,
Отдай им скорость, добрый человек.

Всю радость жизни чувствую и вижу,
В движенье бесконечно я влюблен.
Любовью я и дружбой не обижен,
Хорошей песней я не обделен.

Источник

Меня мотает по стране

из раннего и многим неизвестного:

Никого со мною нет.
На стене висит портрет
По слепым глазам старухи
Ходят мухи, мухи, мухи.
— Хорошо ли, -говорю,
— Под стеклом, в твоем раю.
По щеке сползает муха,
Отвечает мне старуха:
— А тебе в твоем дому
хорошо ли одному.

При всем моем к закону уваженьи
По улицам хожу не так, как все
Поправ собой все правила движенья
По встречной пешеходной полосе.
Тому я вижу лишь одну причину,
Простую, как колумбово яйцо:
Идя в потоке, видишь только спину
Идя навстречу, видишь всех в лицо!
—————————

и самое мое любимое:

Сколько дел и друзей я беспечно оставил
Отложил, как казалось тогда, до поры.
Сколько слов не сказал, сколько точек не ставил,
И прошел в пол воды, и сыграл в пол игры
Лучшим лекарем в мире считается время.
Я давно не грущу, обходя этот дом
А пройдешь мимо дома — и что-то защемит,
И чуть чуть поболит, и отпустит потом.

Наша жизнь не приемлет в себе постоянства.
И прощаться легко, только некая грусть
Занимает в душе небольшое пространство,
Если сверху смотреть на отмеренный путь.
Ведь прощаемся мы не с людьми, не с местами.
И не в том, между нами, расставания суть.
Всякий раз мы прощаемся с нашими днями,
что уже не вернуть.
————————

Стихи очень старые, я их слышал еще в 79-м.

Ночью больше усталость и меньше злости
За окном осенняя вьюга
Гостиница — это от слова «гости»
Все мы в жизни в гостях друг у друга.
Можно глотку драть, не жалея сил,
Утверждая. что все невзначай, но
Всех нас кто-то сюда пригласил —
Мы встречаемся не случайно.
И когда поверишь. что это так,
То рождается ощущенье,
Будто каждая встреча есть верный знак
Высочайшего назначенья.

Только что надежды?
Рассыпались в прах
Ночь в окне туманом клубится
И я опять в каких-то незванных гостях.
Спит хозяин, пора расходиться.

То, что любовь — беда, а не награда,
Я понял поздно — на исходе дня.
Все те, кого любил сильней, чем надо,
Однажды уходили от меня.
И я кидался вслед, стучался в окна,
И знал, что зря, и становился плох,
Жалел себя, и все казалось — сдохну,
И подыхал. И все таки не сдох.
. Земля мала, и — круглая, как блюдце.
Круги все уже, как я погляжу.
Настанет день — и все они вернутся.
Вернутся все.
И что я им скажу?

Снова сцепились полночь и день,
И лучше не жди воскресенья.
Меж ними, как бритва, проложена щель —
Это щель между светом и тенью.

И так уж случилось, и вышло так,
Что нет середины спорной,
И если не друг, то, значит, ты — враг,
И если не белый, то черный.

И вот справа свет, а слева темно,
И щель пролегла подо мною,
И часто мне хочется лишь одного —
Уйти в эту щель с головою.

И, кажется, мне устоять не суметь,
Но вот что особенно сложно:
Стоя на бритве, я вынужден петь
Все то, что считаю возможным.

Уведите детей, снимите шляпы

Уведите детей.
Снимите шляпы
Верующие –
Целуйте крест:
Сегодня,
Где-то в половине пятого
По городу пройдет
Удивительнейший оркестр.

Там будут все:
Гиганты и карлики
Совсем молодые
И снега седей.
Будут Музыканты –
Большие и маленькие:
Оркестр Совершенно
Глухих Людей

Они исполнят:
Гимн Повседневности,
Реквием Клятвам
На Старой Крови,
Марш Равнодушия,
Оду Посредственности
И вечную Тему
Чьей-то Любви.

Они всех вокруг
Поразят горением,
Как делали это
Миллион лет подряд,
И будут святы
В своем откровении,
Ибо не ведают,
Что творят.

Но скоро шеренга
За городом скроется,
Шагами замучив
Дорогу — змею,
И вы не успеете
Даже расстроиться.
И жизнь опять
Войдет в колею.

Нас мотает от края до края

Нас мотает от края до края,
По краям расположены двери:
На последней написано: «Знаю»,
А на первой написано: «Верю»

И одной головой обладая,
Никогда не войдешь в обе двери:
Если веришь — то веришь не зная,
Если знаешь — то знаешь не веря.

И свое формируя сознанье,
С каждым днем от момента рожденья,
Мы бредем по дороге познанья.
А с познаньем приходит сомненье.

И загадка останется вечной,
Не помогут ученые лбы:
Если знаем — ничтожно слабы.
Если верим — сильны бесконечно!

Когда поднимались травы

Когда поднимались травы
Высокие, словно сосны
Неправый казался правым
И боль становилась сносной.

Зеленое море пело
На век снимая усталость
Весне не будет предела, казалось
А что осталось?

Остался бездомный ветер
Осенний звон погребальный
И лист последний на свете
На черной дороге дальней.

Весною нам все известно
И все до предела ясно
Мы дрались легко и честно
И это было прекрасно
И часто в бою казалось
Победа в руки давалась
И нужно самую малость казалось…
А что осталось?

Остались стены пустые
И бельма белых портретов
И наши стяги святые
Обрывками старой газеты
И выше любого хотенья
Сильнее любого знанья
Вечное жизни цветенье
И вечное умиранье.

Источник

Нас мотает от края до края.

(«Машина времени» в городе Горьком: воспоминания, размышления. )

«Группа «Машина времени» до сих пор жива лишь памятью нашего поколения: ни на кого она больше не могла повлиять так, как повлияла когда-то на нас», – заявил недавно мой друг-одногодок… А ведь он прав…

В 1980 году, где-то на рубеже весны и лета, в Горький прибыла «Машина времени». Я еще совершенно ничего не знал об этом ансамбле (так в ту пору сие называлось), несмотря на победоносную прокатку «Машины…» по стране после Тбилисского фестиваля в рамках удаления подальше от Москвы в связи с Олимпиадой-80. Как оказалось, это был уже второй визит группы в город великого пролетарского писателя; первый случился годом раньше. Прошел он, правда, почти незаметно, в пределах Автозавода. Позже распространялись слухи, что машинисты там якобы что-то сперли, но мало кто относился к ним всерьез.
Случай – великое дело. Именно по случаю я и оказался на концерте «Машины времени»: были в гостях у добрых знакомых, к ним пришли другие гости, у которых оказался лишний билет на концерт той самой группы. Признаюсь, после Яака Йоалы, «Лейся песни» и «Звезды и смерти Хоакина Мурьеты», я в течение первых минут пятнадцати не знал, как относиться к увиденному и услышанному. Необычным было все: экстравагантное по тому времени поведение на сцене, свободное общение с залом, какое-то раскованное звучание инструментов и, конечно же, тексты, совсем уж, казалось бы, не песенные. Но затягивало чем дальше, тем больше и, наконец, совсем довело до немого восторга и страстного желания «продолжения банкета» по окончании концерта. Было очень жаль, что не сразу включился, не все уловил, не до конца впитал… До дома шел, спотыкаясь: в глазах продолжали мелькать шарообразная прическа Андрея Макаревича, шляпа Петра Подгородецкого, кургузая кепочка козырьком на глаза Александра Кутикова, его бас, болтающийся чуть не у самых колен (не то, что сейчас) и резкие прыгающие движения самого басиста в направлении грифа. Валерий Ефремов, как и всегда потом, был заметен только своими партиями на барабанах. Да простят меня музыканты, но более всех тогда мне запомнился декламатор Фагот (он же – Бутузов), предварявший большинство песен стихами в основном Макаревича. Я сам занимался декламацией. Манера же чтения Фагота меня просто сразила: ничего лишнего – все точно и четко ритмически акцентировано. Стоит ли говорить, что я начал подражать ему…
Своеобразным итогом пребывания «Машины времени» в Горьком стала постановочная передача на «Горьковском телевидении», показанная аж два раза. В ней прозвучали шесть песен группы, а также интервью с музыкантами, где первую скрипку играл, понятное дело, Андрей Вадимович, заявивший о стремлении на концертах «Машины времени» заставить людей не столько развлекаться, сколько думать; несколько слов сказал с важным видом и слегка бородатый Ованес Мелик-Пашаев, еще значившийся в «Машине…» худруком. До сих пор помню не только названия песен, прозвучавших в передаче, но и порядок их: «Через двадцать лет…», «Сколько лет, сколько зим…», «Кого ты хотел удивить…», «Свеча», «Право», «Поворот». На первой строчке «Свечи» голос Макаревича каким-то образом выпал из записи, и композиция началась словами «И нет ни слов, ни музыки, ни сил». Помню, что перед второй песней Фагот читал (именно читал) «Флаг над замком» (лишь через пару лет я узнал, что слова этого стихотворения давно положены на музыку), перед второй – «Среди всего, что в нас переплелось, порой самодовольство нами правит…», «Свечу» венчало «Нас мотает от края до края…». Последнее я успел от руки записать во время повтора передачи и вмиг выучил.

Нас мотает от края до края,
По краям расположены двери,
На последней написано: «Знаю»,
А на первой написано: «Верю».

И, одной головой обладая,
Никогда не войдешь в обе двери:
Если веришь – то веришь, не зная,
Если знаешь – то знаешь, не веря.

И свое формируя сознанье,
С каждым днем, от момента рожденья,
Мы бредем по дороге познанья,
А с познаньем приходит сомненье.

И загадка останется вечной,
Не помогут ученые лбы:
Если знаем – ничтожно слабы,
Если верим – сильны бесконечно!

Еще один любопытный момент: на концерте «Машина…» не исполняла «Поворот», а в передаче он прозвучал… Лишь много позже я узнал, что тогда эта песня не была разрешена к публичному исполнению, но передача – это ведь не концерт, вот и решили завершить ей…
Теперь немного о слухах: ну как же без них… Говорили, что во время записи передачи товарищ Кутиков нечаянно, но довольно-таки точно плюнул жвачкой в объектив снимающей камеры, из-за чего камеру, разумеется, пришлось менять, а съемки приостанавливать. Веру в сие подкреплял тогдашний пиратский, что ли, облик самого басиста…
Увы, но по настоящее время запись этой передачи нигде не всплыла… А интересно было бы… кому пересмотреть, а кому и в первый раз увидеть…
Осенью того же года на одном из наших школьных вечеров доморощенный ВИА лихо задалбливал песни «Машины…», удлиняя их за счет двукратного повторения зараз. На сцене дергался под Кутикова басист в кепке, кивал шляпой клавишник – а ля Подгородецкий, а мне было дико смешно…
…Некоторое время я был безоглядно помешан на «Машине времени» вообще и Макаревиче как поэте в частности. В конце 1981-го, отвечая в любимом педвузе во время первой сессии экзамен по древнерусской литературе и фантазируя о душевном состоянии в плену князя Игоря, ввернул (причем полностью) в подтверждение этого самого состояния «Как легко решить, что ты слаб…» любимого Андрея Вадимовича (куда уж там неизвестному автору «Слова…»). Наш добрейший преподаватель Владимир Григорьевич Ермушкин, бывший к тому же деканом истфила, заметил мне чуть позже, что хотя приведенное стихотворение и не имеет отношения к «Слову…», по духу подобрано вполне… За ответ в итоге я получил «отлично»…

Следующий раз «Машина времени» объявилась в Горьком спустя почти три года: во второй половине мая 1983-го. Билеты на все шесть дней гастролей разлетелись моментально, и, возможно, не видать бы мне любимой группы, да студенческий клуб выручил. И в один из невероятно теплых майских вечеров я шел на концерт с очаровательной спутницей. Более того, у нас был лишний билет (мой сосед по общежитию не смог пойти, о чем потом страшно горевал) всего за полтора рубля (правда, на задний ряд), которым мы осчастливили одного из многих желающих увидеть любимых исполнителей, но не имеющих заветного клочка бумаги. На пространстве перед Дворцом спорта яблоку негде было упасть. Подобные скопления я наблюдал лишь более чем через двадцать лет перед концертами «КИПЕЛОВ»а, но в 1980-е с пропускной системой проблем не было: двери Дворца открывались заранее и приходящие спокойно проходили контроль, а не продирались, как в 2000-е, сквозь товарищей из ОМОНа, раскорячившихся в непотребных позах у выходов…
В первом отделении выступал танцевальный ансамбль «Сувенир». Затем был полный ожидания перерыв, напряжения которому добавил Александр Кутиков, неожиданно вышедший на сцену поднастроить бас. Наконец, свет потух, в ослепительно-белом луче возник Макаревич, и под перебор его гитары зазвучало «Возникает из недопетости…». На словах «… ведь плывет она тем не менее» вступила вся группа и волшебство началось… «Машина…» явилась в несколько обновленном составе. Из группы к тому времени навсегда изгнали Фагота и зачтений перед песнями больше не было. Ушли в «Воскресение» Ованес Мелик-Пашаев и Петр Подгородецкий, в результате чего пост худрука прочно и навечно занял Андрей Вадимович, а за клавишами воцарился Александр Зайцев. Дополнял команду Сергей Рыженко – гитара, флейта, скрипка, фортепиано, – как представлял его Макаревич…
… «Возникает из недопетости…» сменил «Барьер», за ним – «Костер», где я с удивление, замиранием и тихим восторгом услышал в финале припева: «И Бог хранит меня». До сего момента знал песню только по фильму «Душа» в исполнении Софии Ротару, которая вместо «Бог» пела «Судьба»… А далее звучали и «Новый дом», и «Старый корабль», и «Я с детства склонен к перемене мест…», и «Скачки» и т.д., и т.д. Как-то особенно запомнилась великолепно технически исполненная композиция «Я сюда еще вернусь…», прозвучавшая с троекратным эхом, обратил на себя внимание «Скворец» с флейтой нового участника группы и совершенно снес крышу заключительный аккорд… Программа завершалась «Свечой», в финальном проигрыше которой на авансцену выходил Сергей Рыженко и в луче красного прожектора исполнял вынимающее душу соло на скрипке… С замиранием последних звуков постепенно гас и прожектор, все погружалось во тьму, которая неистово взрывалась дружным ревом зала, буквально рыдающим от восторга…
А потом была светлая грусть, теплые сумерки, длинный парк «Швейцария» и затянувшаяся прогулка… «Глупое, милое счастье…»
Сергей Рыженко играл с «Машиной…» примерно год… Причину его ухода Макаревич объяснял тем, что музыкант, ранее бывший лидером группы «Последний шанс», не привык довольствоваться вторыми ролями. Думаю, покривил душой Андрей Вадимович… Скорее всего, худруку не нравилось, что на концертах Рыженко был уж слишком заметен, – вот и не срослось…
Через два дня чуть не сбивший меня с ног в коридоре института однокурсник выпалил на бегу, что у него есть еще один билет на последний концерт «Машины…». Так я во второй раз за четыре дня оказался в том же месте в тот же час… Сразу же неприятно удивило слишком уж большое количество сотрудников в форме как на подходе ко Дворцу спорта, так и в самом зале. Во втором отделении они показали себя во всей красе. Стоило кому-нибудь в восторге вскочить с кресла – к нему тут же подскакивали два-три ментозавра (ну не знаю, как еще иначе назвать этих поганцев в погонах), выдергивали с места, заламывали руки и волокли к выходу. Надо отдать должное Макаревичу, который, приостановив концерт, достаточно резко высказался в адрес так называемых правоохранителей. Дословно не помню, но что-то вроде: уважаемые стражи порядка, я понимаю ваши благие намерения (или – ваше рвение), но, по-моему, вы озверели. Слово «озверели» точно прозвучало. В зале тут же взлетел рев, несколько нейтрализовавший милицейский беспредел… Просматривая недавно книжку о «Машине времени», вышедшую в серии «Легенды отечественного рока», я наткнулся на копию заявления Андрея Макаревича, написанного на имя начальника УВД г. Горького через день после завершения гастролей. В нем музыкант сообщал о неадекватном поведении милиции во время концертов. Но вот что любопытно: в первый раз, а было это на третий день пребывания «Машины…» в городе, я милиции в зале почти не заметил. Финальный наплыв стражей порядка и боевой их настрой объяснялся, по-видимому, устойчивым мнением, что на заключительном выступлении и музыканты, и публика позволяют себе лишнего. Что ж, не без этого… К примеру, именно на последнем концерте Макаревич единственный раз за все горьковские гастроли исполнил песню, посвященную Владимиру Высоцкому («Я разбил об асфальт расписные стеклянные детские замки…»). Она, на мой взгляд, и стала визитной карточкой завершающего выступления группы в славном городе Горьком в далеком мае 1983-го…
Да, хорошую часть старых песен «Машины…» Макаревич свернул тогда в попурри. Начинавшееся запевом из «Марионеток» и заканчивающееся последним куплетом «Поворота» оно исполнялось перед финальной «Свечой». Сие, видимо, должно было означать, что как не хороши старые песни – новые будут еще лучше… Ах, если бы так оно и случилось…

В моих «встречах» с «Машиной времени» число три стало прямо-таки магическим… Вновь любимую группу довелось увидеть на сцене горьковского Дворца спорта где-то в середине осени 1986-го, то есть через три с небольшим года. Тогда я уже работал в одной из школ города Богородска и на концерт приехал вместе с учениками. Вокруг этих гастролей особого ажиотажа не наблюдалось, и купить билеты даже на весь класс оказалось совсем не трудно.
Из первого отделения запомнилось лишь выступление Ксении Георгиади с группой «Календарь». Правда, и второе особых зарубок в памяти не оставило: это был добротный, крепкий и самый обычный концерт. В «Машине…» давно уже не было Сергея Рыженко, и соло скворца исполнял, как мог, на клавишах Александр Зайцев. Новые песни умело подпирались старыми, которые еще относительно недавно были собраны в попурри, а теперь звучали полностью: видимо, Макаревич не был до конца уверен в действенности вновь написанного и решил подстраховаться – «старина» работала безотказно… Выступление запомнилось песней о старых друзьях, композицией «Караван», мощно исполненной Александром Кутиковым, да выкриком не вполне трезвого гражданина «Андрюша, пой!» в тот момент, когда Макаревич заиграл «Ночью нам дарован покой…». В этот раз группу снова пригласили в студию Горьковского телевидения, правда, формат передачи был гораздо шире, нежели шесть лет назад, с достаточным количеством времени и гостями, у которых, почему-то, все сводилось к вопросам о том, какие песни поют музыканты в узком кругу. Последнее начало забавлять Андрея Вадимовича и в какой-то момент он, широко улыбнувшись, выдохнул: «Да запрещенные…» Что же касается исполненных на встрече композиций, то мне вспоминается лишь заключительная «Музыка под снегом»…
В том же году фирма «Мелодия» выпустила без ведома музыкантов, так, по крайней мере, утверждал Макаревич, пластинку «В добрый час», которую я первый раз слушал на допотопном проигрывателе во время школьного ночного дежурства в зимние каникулы. Ожидался выход первого номерного альбома группы «Реки и мосты», который в итоге был выпущен в 1987-м на двух винилах и оказался… скучным… Не спасла положения и пластинка «Десять лет спустя» с перепетыми старыми песнями, долго пылившаяся на прилавках многочисленных киосков… Так стало приходить осознание того, что к середине 1980-х «Машина…» спела и сказала все, что могла… Однако старые привязанности очень сильны: я продолжал следить за творчеством группы, втайне надеясь на чудо. Я радовался возвращению Петра Подгородецкого, смотрел многие концерты, которые транслировало телевидение, слушал новые альбомы… Но из последних как-то немного задели «Картонные крылья любви» и «Отрываясь», а после прихода в «Машину…» экс-сталкера вместо Подгородецкого группа как творческая единица и вообще перестала для меня существовать…
Сейчас я с удовольствием слушаю ремастерированные записи «Машины времени» конца семидесятых – начала восьмидесятых годов прошлого века, пытаясь понять их обаяние на рубеже тех далеких десятилетий. Дело, наверно, в том, что мое поколение оказалось последним, чья юность вписалась в жесткую идеологическую регламентацию духовной жизни страны, когда предлагалось бездумно оперировать готовыми формулами-установками, наподобие «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». И тут зазвучала группа, песни которой, в большинстве своем написанные Андреем Макаревичем, пробуждали живые чувства, заставляя думать, сомневаться, искать… – тогда это дорогого стоило, потому и потянулись к стихам и песням Макаревича, выражаясь словами Андрея Вознесенского, «как к травам от цинги». Но… «все меняется, как справедливо считается». Вот и Андрея Вадимовича мотнуло, как видно, к двери, на которой написано «Знаю». И зазвучали у него сначала педагогические нотки, затем нарисовался перст указующий, проявились истины глаголемые, и стал музыкант судить, рядить да ставить, подобно доктору Крупову, диагнозы типа «Моя страна сошла с ума», после чего невольно думаешь: так, может, в давней песне «Битва с дураками» Макаревич выразил свое отношение не к предержащим от идеологии, а к людям вообще?
И все же – у медали две стороны. В моем прошлом А.В. Макаревич остался тем неправым героем, который «все спалил за час», но «в этот час стало всем теплей»…
…Костер прогорел, но моя юность, как, думаю, и юность многих моих сверстников, была им согрета, и за это, Андрей Вадимович, я благодарен Вам… Что до сегодняшнего дня… Бог вам судья… Но, полагаю, «еще не все разрешено», а потому не стоит ли захлопнуть дверь «Знаю» и выйти на «перекресток семи дорог»… Уверен – никогда не поздно…

Источник