Routes to finance
Европейский кризис: наглядно. (Апрель 2021).
Европейский долговой кризис — сокращенный термин для борьбы Европы за долги, которые она накопила за последние десятилетия. Пять из стран региона — Греция, Португалия, Ирландия, Италия и Испания — в той или иной степени не смогли добиться достаточного экономического роста, чтобы сделать свою способность выплачивать держателям облигаций гарантию, которой она была предназначена.
Хотя эти пять из них считались странами, находящимися в непосредственной опасности возможного дефолта на пике кризиса в 2010-2011 годах, кризис имеет далеко идущие последствия, которые выходят за их пределы в мир в целом.
Фактически глава Банка Англии назвал его «самым серьезным финансовым кризисом по крайней мере с 1930-х годов, если не когда-либо», в октябре 2011 года.
Ниже приводится Q & A, чтобы помочь вам ознакомиться с основами этой критической проблемы.
В: Как начался кризис?
Мировая экономика переживает медленный рост со времени финансового кризиса в США в 2008-2009 гг., Который выявил неустойчивую фискальную политику стран Европы и всего мира. Греция, которая долгое время отсиживалась и не проводила налоговых реформ, была одной из первых, кто почувствовал щепотку более слабого роста. Когда рост замедляется, налоговые поступления также приводят к неустойчивому бюджетному дефициту. В результате новый премьер-министр Джордж Папандреу в конце 2009 года был вынужден объявить, что предыдущие правительства не смогли выявить масштабы дефицита страны. По правде говоря, долги Греции были настолько большими, что они фактически превышали размеры всей экономики страны, и страна больше не могла скрывать эту проблему.
Инвесторы отреагировали на требования высокой доходности по облигациям Греции, что привело к увеличению стоимости долгового бремени страны и потребовало серии выплат Европейским союзом и Европейским центральным банком (ЕЦБ). Рынки также начали повышать доходность облигаций в других странах с крупной задолженностью в регионе, ожидая проблем, аналогичных тем, что произошло в Греции.
Узнайте больше о текущих событиях, влияющих на производительность рынка облигаций
В: Почему доходность облигаций растет в связи с этим типом кризиса и каковы последствия?
Причина повышения доходности облигаций проста: если инвесторы видят более высокий риск, связанный с инвестированием в облигации страны, они потребуют более высокой прибыли, чтобы компенсировать им этот риск. Это начинает порочный круг: спрос на более высокую доходность приравнивается к более высоким затратам заимствования для страны в условиях кризиса, что приводит к дальнейшим финансовым нагрузкам, что побуждает инвесторов требовать еще более высокие урожаи и т. Д. Общая потеря доверия инвесторов обычно приводит к тому, что продажа влияет не только на эту страну, но и на другие страны с аналогичными слабыми финансами — эффект, обычно называемый «заразой».«
В: Что сделали европейские правительства в отношении кризиса?
Европейский союз принял меры, но он продвигался медленно, поскольку для этого требуется согласие всех наций в профсоюзе. Первичным курсом действий на сегодняшний день стала серия мер по спасению для проблемных стран Европы. Весной 2010 года, когда Европейский союз и Международный валютный фонд выделили Греции Греции около 110 миллиардов евро (эквивалент 163 миллиарда долларов).
Греция потребовала вторую эстафету в середине 2011 года, на этот раз стоит около 157 миллиардов долларов. 9 марта 2012 года Греция и ее кредиторы согласились на реструктуризацию долга, которая заложила основу для очередного раунда фондов спасения. Ирландия и Португалия также получили помощь в ноябре 2010 года и мае 2011 года, соответственно. Страны-члены Еврозоны создали Европейский фонд финансовой стабильности (EFSF) для предоставления чрезвычайного кредитования странам с финансовыми трудностями.
Также стал участвовать Европейский центральный банк. ЕЦБ объявил о планах в августе 2011 года на покупку государственных облигаций, если это необходимо, чтобы сохранить доходность от роста до уровня, которого не могли позволить себе такие страны, как Италия и Испания. В декабре 2011 года ЕЦБ предоставил кредит в размере 489 евро (639 млрд. Долл. США) для проблемных банков региона по сверхнизким ставкам, а затем второй раунд в феврале 2012 года.
Название этой программы было долгосрочным рефинансированием Операция или LTRO. Многочисленные финансовые учреждения имели задолженность, ожидаемую в 2012 году, заставляя их удерживать свои резервы, а не предоставлять кредиты. В свою очередь, замедление темпов роста кредитов могло бы привести к росту экономики и ухудшению кризиса. В результате ЕЦБ стремился повысить балансы банков, чтобы предотвратить эту потенциальную проблему.
Хотя действия европейских политиков обычно помогали стабилизировать финансовые рынки в краткосрочной перспективе, их широко критиковали за то, что они просто «пинали банку по дороге» или откладывали настоящее решение на более поздний срок. Кроме того, возникла большая проблема: в то время как более мелкие страны, такие как Греция, достаточно малы, чтобы быть спасены Европейским центральным банком, Италия и Испания слишком велики для спасения. Таким образом, опасное состояние финансового состояния стран является ключевым вопросом для рынков в разных точках в 2010, 2011 и 2012 годах.
В 2012 году кризис стал поворотным моментом, когда президент Европейского центрального банка Марио Драги объявил, что ЕЦБ сделает «все, что потребуется», чтобы сохранить еврозону вместе. Рынки по всему миру сразу же собрались на новостях, а доходность в проблемных европейских странах резко снизилась во второй половине года. (Имейте в виду, что цены и доходность движутся в противоположных направлениях.) В то время как заявление Драги не решило проблему, это сделало инвесторам более комфортную покупку облигаций меньших стран региона. Более низкая доходность, в свою очередь, купила время для стран с высоким уровнем задолженности для решения их более широких вопросов.
В: Каков нынешний статус кризиса?
Сегодня доходность по европейскому долгу упала до очень низких уровней.Высокая доходность 2010-2012 годов привлекла покупателей на такие рынки, как Испания и Италия, повышая цены и снижая доходность. В то время как это указывает на то, что инвесторы с большим риском вкладывают средства в рынки облигаций региона, это говорит о том, что кризис живет в условиях очень медленного экономического роста и растущего риска того, что Европа погрузится в дефляцию (то есть отрицательную инфляцию). Европейский центральный банк отреагировал на снижение процентных ставок, и он, как представляется, начинает инициировать программу количественного смягчения, аналогичную той, которая используется Федеральным резервом США в Соединенных Штатах.
В: Почему по умолчанию такая серьезная проблема? Не могла ли страна просто уйти от своих долгов и начать новую жизнь?
К сожалению, решение не так просто по одной критической причине: европейские банки остаются одним из крупнейших держателей государственного долга региона, хотя они сократили свои позиции во второй половине 2011 года. Банкам необходимо сохранить определенную сумму активов на их балансах относительно суммы задолженности, которую они удерживают. Если страна по умолчанию погасит свой долг, стоимость его облигаций опустится. Для банков это может означать резкое сокращение количества активов на их балансе и возможную несостоятельность. Из-за растущей взаимосвязи глобальной финансовой системы банкротство не происходит в вакууме. Вместо этого существует вероятность того, что серия банковских сбоев приведет к более разрушительному эффекту «заразы» или «домино». «
Лучшим примером этого является финансовый кризис в США, когда серия обрушений со стороны небольших финансовых институтов в конечном итоге привела к провалу Lehman Brothers и правительственным спасениям или принудительным поглощениям многих других. Поскольку европейские правительства уже борются со своими финансами, существует меньше возможностей для поддержки правительством этого кризиса по сравнению с тем, который попал в Соединенные Штаты.
В: Как европейский долговой кризис повлиял на финансовые рынки?
Возможность заражения сделала европейский долговой кризис ключевым центром мировых финансовых рынков в период 2010-2012 годов. С рыночным потрясением 2008 и 2009 годов в довольно недавней памяти реакция инвесторов на любые плохие новости из Европы была быстрой: продать что-нибудь рискованное и купить государственные облигации крупнейших, наиболее финансово устойчивых стран. Как правило, акции европейских банков — и европейские рынки в целом — намного хуже, чем их глобальные коллеги в те времена, когда кризис находился в центре внимания. Рынки облигаций затронутых стран также проявили себя плохо, поскольку рост доходности означает, что цены падают. В то же время доходность у US Treasuries упала до исторически низких уровней в отражении «перелета в безопасное место» инвесторов.
Как только Драги объявил о приверженности ЕЦБ сохранению еврозоны, рынки сплотились во всем мире. Фонды облигаций и фондовых рынков в регионе с тех пор восстановили свои позиции, но региону необходимо будет продемонстрировать устойчивый рост для продолжения митинга.
В: Каковы были политические проблемы?
Политические последствия кризиса были огромными. В пострадавших странах стремление к строгости — или сокращение расходов на сокращение разрыва между доходами и расходами — привело к публичным протестам в Греции и Испании и к удалению партии, находящейся у власти в Италии и Португалии. На национальном уровне кризис привел к напряженности между финансово значимыми странами, такими как Германия, и странами с более высокой задолженностью, такими как Греция. Германия подтолкнула Грецию и другие пострадавшие страны к реформированию бюджетов в качестве условия оказания помощи, что привело к усилению напряженности в рамках Европейского союза. После долгих дебатов Греция в конечном итоге согласилась сократить расходы и повысить налоги. Однако важным препятствием для преодоления кризиса было нежелание Германии согласиться на решение в масштабе всего региона, поскольку ему пришлось бы нести непропорциональный процент законопроекта.
Напряженность создала вероятность того, что одна или несколько европейских стран в конечном итоге откажутся от евро (общая валюта региона). С одной стороны, отказ от евро позволил бы стране проводить свою собственную независимую политику, а не подходить к общей политике для 17 стран, использующих валюту. Но с другой стороны, это будет событие беспрецедентного масштаба для мировой экономики и финансовых рынков. Эта проблема способствовала периодической слабости евро по отношению к другим основным мировым валютам в кризисный период.
В: Является ли финансовый аскетизм ответом?
Не обязательно. Стремление Германии к жесткой экономии (более высокие налоги и более низкие расходы) в меньших странах региона было проблематичным в том, что сокращение государственных расходов может привести к более медленному росту, что означает снижение налоговых поступлений для стран для оплаты своих счетов. В свою очередь, это привело к тому, что страны с высокой задолженностью выкарабкались. Перспектива снижения государственных расходов привела к массовым общественным протестам и затруднила принятие политиками всех шагов, необходимых для разрешения кризиса. Кроме того, весь регион вошел в рецессию в течение 2012 года, отчасти из-за этих мер и общей потери доверия между бизнесом и инвесторами.
В: С более широкой точки зрения, это имеет значение для Соединенных Штатов?
Да. Мировая финансовая система полностью связана сейчас, что означает проблему для Греции, или другая меньшая европейская страна — проблема для всех нас. Европейский долговой кризис не только влияет на наши финансовые рынки, но и государственный бюджет США. Сорок процентов капитала Международного валютного фонда (МВФ) поступает из Соединенных Штатов, поэтому, если МВФ должен будет выделить слишком много денег для инициатив по спасению, налогоплательщикам США в конечном итоге придется подписать законопроект. Кроме того, долг США неуклонно растет — это означает, что события в Греции и остальной Европе являются потенциальным предупреждающим знаком для политиков США.
В: Каковы перспективы кризиса?
Хотя возможность дефолта или выхода из одной из стран еврозоны сейчас значительно ниже, чем в начале 2011 года, фундаментальная проблема в регионе (высокий государственный долг) остается на месте.В результате вероятность дальнейшего экономического шока для региона — и мировой экономики в целом — по-прежнему остается возможностью и, вероятно, останется на несколько лет.
Источник
Какие потери несет Европа из-за глобального кризиса
О том, сможет ли Старый Свет преодолеть последствия катастрофы и какие пути ведут к спасению, наш корреспондент попросил рассказать известного чешского политика Яна Младека. Он в свое время работал заместителем министра финансов республики, возглавлял министерство сельского хозяйства, был министром промышленности и торговли. Сейчас — директор Института прикладной экономики.
Скажите, пан Младек, вам не кажется странным, что с момента появления официальной информации о коронавирусе прошло уже полгода, а мир все еще в растерянности: что это за напасть и как с ней бороться?
Ян Младек: Я вам расскажу историю, которая очень показательна в связи с вашим вопросом. В годы Второй мировой войны один из американских журналов опубликовал статью некоего автора, который довольно точно описал подробности создания ядерного оружия, то есть фактически раскрыл тайны совершенно секретного Манхэттенского проекта. Спецслужбы схватились за голову. Что делать? Как произошла утечка? Однако, когда автора арестовали, то очень скоро выяснилось, что он ничего не знает, а все написанное — это плод его фантазии. Сначала хотели изъять тираж этого журнала и уничтожить его. Но поразмыслив, поняли, что именно это и привлечет внимание к секретной теме. Уже тогда ядерным проектом интересовались разведки многих стран. Один умный человек предложил следующее: давайте пригласим десяток авторов, работающих в жанре сайенс-фикшн, закажем им множество статей с разными сумасшедшими идеями. И таким образом дезавуируем ту публикацию.
Вот такой умный ход придумали тогда американцы. К чему я это рассказал? Сегодня истину скрыть гораздо легче, потому что есть интернет, куда вбрасывается миллион разных историй. И даже если не вы это делаете, желающих и без вас всегда достаточно. Где-то там скрывается и правда, но попробуй ее найти в этом океане слухов, домыслов, прямой лжи, полуправды, мифов, «экспертных оценок»… Такую операцию даже и не надо оплачивать, ты только толкни с горки снежок, дальше он покатится сам, превращаясь в большой ком.
Согласен. В этом мире, где каждый мнит себя «экспертом», очень легко похоронить истину. И все же, если вы не возражаете, давайте продолжим тему. Кому вся эта история на руку?
Ян Младек: Когда в середине «нулевых» я был министром сельского хозяйства, то началась эпидемия птичьего гриппа. Для меня это стало большой головной болью: что делать? Паника поднялась нешуточная: сегодня грипп у птиц, а завтра он перейдет на человека. Значит, надо, пока не поздно, истребить всю птицу, в том числе кур, уток, индеек…
Началась эта зараза, якобы, в восточной части Турции, потом перешла на запад, накрыла Болгарию, пошла вверх по Дунаю. И вдруг сразу перепрыгнула на север Германии, очаг обнаружили на острове Рюген в Балтийском море. Тут я задумался: что-то здесь не так.
Мне позвонил премьер-министр: «Вам надо договориться с министром обороны, подключить армию, пусть солдаты собирают повсюду мертвых птиц и хоронят их. Госпожа Меркель такой приказ бундесверу уже отдала. А если немцы это делают, то и нам пора».
Из одного из чешских регионов тоже поступила информация, там увидели погибших лебедей. Я тут же отправился туда. Областной ветеринар мне подтвердил: у павших птиц обнаружен вирус птичьего гриппа. Неприятно. Но меня и там не покидало ощущение: что-то во всем этом есть подозрительное. Я спросил: «А в прошлом году находили здесь мертвых лебедей»? — «Да. Но тогда никто в них не рылся». — «А раньше»? — «И раньше тоже бывало такое». Оказалось, что мы уже давно жили с вирусом птичьего гриппа, только не знали про это.
Проанализировав всю картину, я пришел к выводу, что есть определенные силы, которые намеренно разжигают страсти. Мы в массовом порядке убивали и сжигали птиц на фермах, тратили огромные деньги на закупку лекарств. А они искусственно создавали панику и наживались на этом.
Кто эти «они»?
Ян Младек: Хороший вопрос. Точно известно одно: крупные фармацевтические фирмы заработали тогда очень большие деньги.
И что вы предприняли? Запретили массовый забой птиц?
Ян Младек: Полностью я не мог его остановить, мы должны были соблюдать установленные правила, единые для стран ЕС. Но старался сделать так, чтобы излишний энтузиазм в этом деле никто не проявлял. Например, я позавтракал перед камерами с главой объединения чешских фермеров Яном Велебой, и мы с ним демонстративно заказали цыпленка. Чтобы показать населению: не надо бояться.
И надо сказать, это помогло. Спрос на птицу в Чехии не упал, а вот в Италии панику сдержать не удалось, там население просто перестало покупать цыплят. Их фермеры потерпели огромные убытки.
Потом был свиной грипп. И тоже все примерно повторилось.
Некоторые люди из фармацевтических фирм — хуже торговцев оружием. Последние не скрывают своего бизнеса, а вот «некоторые» представители фармацевтики маскируются под «благопристойных монахов».
Интересная версия. Но я хочу вам напомнить о тех несчастных, которые уже умерли от коронавируса, и о тех, кто сегодня находится в реанимациях. Их ведь многие тысячи.
Ян Младек: Я же не говорю, что проблема с вирусом не существует, что вся она кем-то выдумана. Но остается слишком много вопросов. Например, такой: сколько реальных жертв у Covid-19? Никто этого не знает. Потому что в разных странах считают по-разному.
Два года назад в ходе эпидемии гриппа в Чехии погибли полторы тысячи человек. То есть в пять раз больше, чем умерло сейчас. И никакой паники не было.
Или давайте вспомним тот ажиотаж, который в начале эпидемии был поднят вокруг аппаратов ИВЛ. А теперь выясняется, что они вовсе не являются панацеей, и, более того, сами врачи признают, что именно эти аппараты в ряде случаев стали причиной осложнения болезни. Но кто-то же на этом нажился.
Есть и еще один аспект, о котором не упоминают «эксперты». Возможно, вся эта заваруха выгодна тем силам, которые хотели бы списать под нее последствия кризиса 2009 года.
Но разве эти последствия все еще актуальны?
Ян Младек: Да, формально тему, кажется, давно закрыли, но многие проблемы ушли «под ковер». Вспомните, куда госпожа Меркель хочет направить большую часть денег, предназначенных на восстановление экономики?
Насколько я знаю, из 750 миллиардов евро 300 она намерена выделить Италии и Испании.
Ян Младек: Верно. Но, якобы, спасая итальянскую экономику, она, по сути, поддерживает тот самый мыльный пузырь, который тогда привел к коллапсу, кредитует предприятия, которые уже никогда не вернут деньги. Однако пузырь неминуемо должен когда-то лопнуть.
Италия для Евросоюза — это большая головная боль. В принципе немцам интересен только север: Милан, Турин… Вся остальная часть «сапожка» не интересна. Но Италию придется спасать. Это все-таки страна-основатель Евросоюза. И если она рухнет, то посыплется и весь ЕС.
Я думаю, немцы испытывают по отношению к Италии смешанные чувства. По этому поводу хочу напомнить одну американскую шутку: «Смешанное чувство — это когда ваша теща падает на вашем новом «Ягуаре» со скалы в море».
Испанские проблемы другие. Но тоже очень болезненные.
Возвращаясь к вашей шутке, что имеют в виду немцы, испытывая непростое отношение к своим партнерам по ЕС?
Ян Младек: Там многие люди гадают: выгоден или невыгоден Евросоюз для Германии? Да, он выгоден немецким фирмам, поскольку они заинтересованы в таком большом рынке. Но из этого вовсе не следует, что он хорош для немецких налогоплательщиков. Сегодня Германия спонсирует Мадрид и Рим. Это нормально до тех пор, пока есть еврозона. А если она развалится…
А она может развалиться?
Ян Младек: Ничего исключать нельзя. Общая валюта — это политико-экономический проект. Не технический. Но проблема заключается в том, что жители разных европейских стран все меньше и меньше согласны с идеей единого государства.
Странно, мне казалось, что, напротив, все больше и больше… Ведь есть много важных аргументов в пользу такого объединения. Что же происходит?
Ян Младек: Одно из объяснений следующее. Его озвучил на конференции в Польше председатель Итальянского сената. Время в разных сферах течет по-разному. В экономике — быстро. В финансовых вопросах еще быстрее. В политических — медленнее. Да, говорил этот политик, нам всем необходима интеграция, но, к примеру, итальянцам, чтобы они свыклись с идеей общего дома, потребуется еще 50 лет.
Какие главные проблемы для Евросоюза выявил этот кризис? Наверное, ответ очевиден: разобщенность всех государств? Каждая страна, как выяснилось, выживала сама по себе…
Ян Младек: Каждый за себя — да. И Еврокомиссия проявляла мало инициативы — тоже да. В Брюсселе ссылаются на дефицит компетенции в области здравоохранения. Однако, мы знаем, что как раз в подобные критические моменты лидеры берут на себя ответственность за принятие решений. Возможно, проблема как раз в отборе этих лиц, представляющих государства в руководящем органе ЕС.
Мне тоже показалось, что во главе Содружества порой оказываются люди не то, чтобы малокомпетентные, но серые, явно без харизмы и без лидерских качеств.
Ян Младек: Я бы не стал называть Урсулу фон дер Ляйен, которая сейчас возглавляет Еврокомиссию, серой мышью, но и политическим вождем ее тоже считать нельзя. Она — результат компромисса, дитя европейской бюрократии.
Европа устроена так, что лидеры нужны только в периоды чрезвычайных ситуаций, в другое время все работает как бы само собой, по давно заведенному порядку.
Как вы думаете: ЕС станет сильнее или слабее после пандемии? Или поставим вопрос по-другому: способны ли сегодняшние политики извлекать уроки из кризисов?
Ян Младек: По-моему, нельзя говорить, что «станет сильнее». Вернее называть вещи своими именами: или он станет слабее, пройдя через тяжелые испытания, или даже дело может обернуться потерей некоторых членов. Хотя сам союз, конечно, останется.
Тогда самое время спросить вас про Великобританию. Что происходит с процессом ее выхода из «семьи»? Он продолжается или, в связи с пандемией, приостановлен?
Ян Младек: Там произошло вот что. Люди, ответственные за переговоры, включая премьера Бориса Джонсона, заболели. Два месяца дело стояло на месте. Единственное, о чем они объявили — это, что существующий формат развода их не устраивает. Сейчас известно только одно: до конца года практически все взаимоотношения с ЕС остаются в силе. Также вполне возможно, что такой «временный переходный период» может затянуться надолго. Хотя это и не на пользу британскому премьеру, который обещал решить вопрос быстро.
Что касается Брюсселя, то там больше всего озабочены тем, чтобы пример Британии не оказался заразительным для других. Им важно сейчас продемонстрировать всем членам Содружества следующее: британцы в случае ухода получат много проблем, а мы только выиграем. Хотя, на самом деле, это далеко не так. Например, для экономики Чехии Brexit означает серьезные последствия.
Изменит ли кризис отношение Евросоюза к миграционной политике? Какова вероятность того, что Старый Свет обнесет себя забором, препятствующим появлению нежелательных гостей?
Ян Младек: Такой забор уже строится. Но только политическая элита лицемерит, не хочет вслух признавать это. И многие государства по отдельности тоже стараются решить эту проблему. Например, Венгрия. Или Дания. Вы знаете о том, что Дания еще три года назад обнесла себя ограждением? Правда, власти объяснили это желанием защитить страну от чумы, поражающей диких кабанов.
Европа устроена так, что наши либералы хотят выглядеть хорошими и пушистыми, и в то же самое время опасаются прихода новых мигрантов, прекрасно сознавая, чем это грозит.
Если говорить о перспективах восстановления экономики, социальной инфраструктуры, транспорта, то вы оптимист или пессимист?
Ян Младек: У нас многое будет зависеть от того, когда и как откроется Шенген, то есть вернется возможность для свободного перемещения и товаров, и граждан.
Меркель, обещая направить 30 процентов всей финансовой помощи в Италию и Испанию, тем самым косвенно указала, где самые больные места. Но это также может стать общей проблемой, поскольку другие страны, например, дисциплинированная Чехия выразят недовольство таким несправедливым распределением средств.
В принципе я оптимист. Не вижу причин, которые помешали бы все восстановить. У нас есть свой опыт, я имею в виду период с 1918 по 1920 годы, когда была создана Чехословакия, а на Европу напал вирус «испанского гриппа». Тогда все было гораздо хуже. Но мы справились, начался быстрый рост экономики, продолжавшийся до кризиса 1929 года.
Технические проблемы, например, восстановление партнерских связей, решить довольно легко. Гораздо сложнее вернуть спрос. Люди пребывают в состоянии страха. Они боятся делать какие-то дорогие покупки, будут избегать путешествий, лечения на курортах. Зато станут копить деньги на «черный день» — это уже видно по депозитам на счетах наших банков. Значительно сузились возможности тратить: нет футбольных матчей, фестивалей, концертов, экскурсий, сократилось число желающих ходить в ресторан. Вот эти последствия кризиса, которые в головах у людей, могут как раз очень сильно затормозить процесс восстановления экономики.
Быстро не будет. Даже если все закрытое откроется, люди не побегут сразу тратить свои деньги, должно пройти время, чтобы прошел страх.
Ангела Меркель, как известно, заявила о своем уходе с поста канцлера в следующем году. И что будет с Германией после этого?
Ян Младек: Трудно сказать. Она назвала свою возможную преемницу, которая провалила все что можно. В политике самое главное — прийти вовремя. Не раньше и не позже, а в правильное время. Сейчас все другие претенденты на должность канцлера боятся высовываться, чтобы не получить по голове. И кроме того, трудная обстановка, никто не знает, долго будет происходить падение, каким глубоким оно окажется, к каким последствиям оно приведет.
Сейчас все стоит на месте. Не выплачиваются ипотечные кредиты. Банкротства запрещены. Суды мало работают. Но рано или поздно все придет в движение — и тогда многое станет ясно.
Источник
