Текст песни Николай Кропалов — Гимн НБП
| Над землей заря встает Нас на бой она зовет Выше флаг больших идей Крепче шаг, ряды плотней |
Вперед, волкодавы, вперед!
За Россию, за русский народ
Пусть национал-большевизм
Возродит в нас былой героизм
Идут волкодавы, идут
Пусть тернистый мы выбрали путь
Наш щит, наш маяк НБП
Нам укажет дорогу в борьбе
Над землей встает заря
Мы должны прожить не зря
Наша цель — стране помочь
Возродить былую мощь
Вперед, волкодавы, вперед!
За Россию, за русский народ
Пусть национал-большевизм
Возродит в нас былой героизм
Идут волкодавы, идут
Пусть тернистый мы выбрали путь
Наш щит, наш маяк НБП
Нам укажет дорогу в борьбе
Над землей заря встает
Нас на бой она зовет
Скажет Он
И мы умрем
Смотрите также:
Все тексты Николай Кропалов >>>
Dawn rises above the ground
We have to fight it calls
Above the flag of big ideas
Stronger step ranks denser
Next , wolfhounds , go ahead!
For Russia, for the Russian people
Let National Bolshevism
Revive in us past heroism
Wolfhounds go , go
Suppose we chose the thorny path
Our shield , our beacon of NBP
We will show the way in the fight
Dawn rises above the ground
We should not live in vain
Our goal — to help the country
To bring back
Next , wolfhounds , go ahead!
For Russia, for the Russian people
Let National Bolshevism
Revive in us past heroism
Wolfhounds go , go
Suppose we chose the thorny path
Our shield , our beacon of NBP
We will show the way in the fight
Dawn rises above the ground
We have to fight it calls
He says to
And we will die
Источник
Над страной заря встает
Заря вставала над землёй, заря вставала.
Ворвалась серая чума, в наш дом ворвалась.
Фашизм без жалости шагал по всей планете.
Застыли люди от беды, притихли дети…
Зарниц всполохи вдалеке, не слышно грома.
Душа, предчувствуя беду, гнала из дома.
Толпились семьи во дворе, шептались тихо.
А в это время по Земле катилось лихо.
Война съедала всё вокруг, война съедала.
Земля рыдала по сынам, Земля рыдала.
На небе Ангелы во тьме в бессилье выли.
А трубы крематориев уже дымили…
Сжигали малышей, мужчин и женщин.
Могилы их мы никогда уже не сыщем.
Не забывайте люди то, как это было.
Чьим мужеством чуму в прах превратило…
Заря вставала над землёй, заря вставала.
Земля рыдала по сынам, земля рыдала…
Комментариев нет
Похожие цитаты
Спасибо Вам, ветераны Великой войны! Спасибо Вам за еще одну весну!
— Любовь — это бой, — сказал Император, — разве ты не знаешь?
— Знаю, — ответил доктор. — Но я знаю также солдат, которые без рук, без ног, с волочащимися за ними кишками, зубами рвали врага, потому что их ждали дома любимые женщины. Я прошел вместе с ними через семнадцать больших сражений, и я знаю, чьи имена они выхаркивают вместе с кровью, когда я отрезаю им загангрененные руки и ноги. Я знаю, кого они зовут, когда лежат, вывернутые наизнанку, на моем залитом кровью операционном столе… Они зовут своих женщин. И только потому и выживают, что те, в их задымленном болевым шоком сознании, приходят к ним и поют песни о любви, и кладут им руки на головы — и те выживают. Не потому что я хороший врач, а потому, что им есть за что держаться в этом аду. Да, их профессия — ненависть. Но это снаружи. А изнутри… Вы знаете, что держит их изнутри? …
14 февраля 286 года римского врача жестоко казнили перед многотысячной толпой. Его звали Валентин. Он был причислен к лику святых.
Она несла ребенка на груди, то был сынок ее новорожденный. Расстрел и лагерь были позади, а впереди — путь, вьюгой занесенный… Чтоб выжил сын, она сняла жакет, потом в фуфайку сына замотала. И у берез, когда настал рассвет, чтоб сил набраться, на минутку встала… Разведка шла, а ветер стужу нес, в лицо солдатам липкий снег бросая. Вдруг, трое встали, видят -меж берез, стоит в рубашке женщина босая… Солдаты ахнули, вплотную подойдя, что это: призрак, явь иль навожденье. Под свист свирепый зимнего дождя, они застыли, стоя в изумленьи… В снегу, как статуя стояла Мать, рубашкою потрескивая звонко И мертвой, продолжала прижимать, к своей груди кричащего ребенка! Солдаты женщину зарыли в колкий снег, без шапок молча встали над могилой… Но выжил двухнедельный человек и крошечное сердце не остыло. Ушла разведка, а в Советский тыл — один вернулся строго по приказу, Он нес ребенка — и мальчонка жил! И не всплакнул в его руках ни разу.
Источник
Блытов В. Прощание славянки — военный марш
Этот марш, который не стареет. Этот марш, который актуален был вчера, актуален сегодня и актуален будет завтра. Этот марш всегда будет звучать, пока есть российские армия и флот. Этот марш приятно слышать. Под этот марш душа начинает петь. Этот марш зовет на подвиги.
Обучаясь в высшем военно-морском училище радиоэлектроники имени Попова запомнил, трогающий душу, марш «Прощание славянки».
Под этот марш, вошедший в душу каждого русского (советского) человека, провожали солдат России, уходящих на войну, моряков, уходивших в море. Марш гремел на вокзалах, где под него маршировали воинские части.
Марш гремел на причалах наших военных портов, на борту кораблей.
Марш сегодня исполнялся ведущими хоровыми коллективами страны и почти всеми значимыми артистами.
Под этот марш уходили солдаты оборонять Ленинград и Сталинград, Севастополь и Москву.
Под этот марш уходили в море на боевые задания корабли и подводные лодки.
Сегодня этому маршу уже более 100 лет. Автором марша стал штаб-трубач седьмого тамбовского кавалерийского полка Василий Агапкин. Созданный им военный марш он показал известному военному композитору и капельмейстеру Якову Богораду. Вместе они разработали партитуру и выбрали название под которым этот марш получил известность.
Василий Агапкин посвятил это марш событиям уже прошедшей русско-турецкой войны. Но он остался акуальным и сегодня.
Существуют различные исполнения этого марша и даже слова. Во время гражданской войны этот марш исполняли как красные так и белые и шли под ним в бой.
Сегодня наиболее известным, является исполнение этого марша Кубанским казачьим хором, однако он обязательно исполняется большинством военных коллективов.
После войны многие партийные руководители считали его белогвардейским маршем. Его даже одно время запрещали.
Но в 1957 году, после выхода на экраны страны фильма Михаила Калатозова «Летят журавли», где этот марш прозвучал при проводах солдат на фронт, был одобрен высшим партийным руководством. Эпизод получился очень драматическим, сильным и трогающим душу. По глазам зрителей в кинотеатрах текли слезы. Все сомнения в политической благонадежности марша пропали. Марш стал исполняться практически всеми военными оркестрами.
«Прощание славянки» времен Великой Отечественной войны
Есть интересная версия исполнения хором Валаамского монастыря, Сретенского монастыря, Соловецкого монастыря. Этот марш в самые торжественные моменты исполняли артисты хора имени Александрова.
На кораблях ВМФ этот марш исполнялся оркестрами при проводах в море на боевую службу и возвращении из моря. Под этот марш сходили на берег матросы, уходившие в морскую пехоту, под этот марш корабли прощались с отслужившими и уходящими домой.
Этот марш стал обязательным атрибутом всех военных парадов в России.
При исполнении этого марша на концертах и в залах, все присутствующие в зале военные, даже бывшие в запасе и отставке, встают и слушают его стоя по стойке смирно.
Всем служившим на кораблях этот уже бессмертный марш безусловно трогает душу. В памяти до сих пор всплывают слова марша:
— И только крепче поцелуй, целуй сильней, когда сойдем мы с кораблей!
Красиво прозвучал марш «Прощание славянки» в кинофильме «72 метра»
Различные варианты исполнения, слова запомнились наверно на всю жизнь.
Прилагаю варианты слов исполнения этого марша на Северном и Черноморском флотах
Воистину военный марш «Прощание славянки» сегодня стал общенародной песней, объединяющий русский и славянские народы
Прощание славянки (Северный флот)
священник Тимофей Золотуский
Пусть туманами Север здесь дышит,
Бьются волны о борт корабля,
Все, что надо акустик услышит,
Все, что надо радист передаст.
Прощай любимый край,
Труба зовет в поход.
Смотри не забывай
Наш боевой полярный флот!
Отгремели весенние грозы,
Нам в поход собираться пора.
Что ты девушка смотришь сквозь слезы,
Провожая матроса в моря.
Не плачь, не горюй,
Напрасно слез не лей.
Лишь крепче поцелуй,
Когда сойдем мы с кораблей.
Быть отважным Отчизна велела,
Мы давали присягу стране
Знать отлично военное дело,
Быть умнее врагов на войне.
Прощай любимый край,
Труба зовет в поход.
Смотри не забывай,
Наш боевой полярный флот.
Там, где солнце полгода не светит,
Где полгода на сопках туман.
По команде стальные громады
Вдаль уходят сквозь шторм в океан.
Не плачь, не горюй,
Напрасно слез не лей.
Лишь крепче поцелуй, целуй сильней,
Когда сойдем мы с кораблей!«
Прощание славянки (Черноморский флот)
Отгремели весенние грозы,
Над страной золотится восход.
Что ж ты, милая, смотришь сквозь слёзы,
Провожая матроса в поход?
Прощай, любимый край,
Труба зовёт в поход.
Но ты не забывай, не забывай
Наш Черноморский грозный Флот!
Не плачь, не горюй,
Напрасно слез не лей.
Ты крепче поцелуй, целуй сильней,
Когда сойдём мы с кораблей.
Пусть туманами Черное дышит
Волны бьются о борт корабля.
Всё, что надо, акустик услышит,
Всё, что надо, радист передаст.
Не плачь, не горюй,
Напрасно слез не лей.
Ты крепче поцелуй, целуй сильней,
Когда сойдём мы с кораблей.
«Прощание славянки» (посвящается экипажу крейсера «Октябрьская Революция»)
Отшумели весенние грозы,
И над Балтикой встала заря.
Что ж ты, милая, смотришь сквозь слезы,
Корабли, провожая в моря.
Изменила нас служба морская,
Мы сегодня не те, что вчера.
Нам досталась судьба непростая,
Не страшны ни шторма, ни жара.
Припев:
И снова в поход,
Труба нас зовет.
Кильватерный строй.
Мы все идем в жестокий бой.
Не плачь, не горюй,
И зря слез не лей,
Лишь крепче целуй,
Когда сойдем мы с кораблей.
Мы не просто несем это бремя,
И, придется — в последнем бою,
Отдадим свою жизнь без сомненья,
За Святую Отчизну свою.
Отшумели последние грозы,
И над Балтикой снова заря.
Не страшны из-за моря угрозы:
По местам, и поднять якоря.
Припев:
И снова в поход,
Труба нас зовет.
Кильватерный строй
Мы все идем в священный бой.
Не плачь, не горюй,
Слез горьких не лей,
Лишь крепче целуй,
Когда сойдем мы с кораблей.
Честь имею, полковник мдицинской службы в отставке, Олег Мусиюк.
Вариант Виктора Львовича Уханова
Прощание славянки:
Советский вариант 70-х годов.
Этот марш не смолкал на перронах,
Когда враг заслонял горизонт.
С ним отцов наших в дымных вагонах
Поезда увозили на фронт.
Он Москву отстоял в сорок первом,
В сорок пятом — шагал на Берлин,
Он с солдатом прошёл до Победы
По дорогам нелёгких годин.
Припев:
И если в поход
Страна позовёт
За край наш родной
Мы все пойдём в священный бой!
И если в поход
Страна позовёт
За край наш родной
Мы все пойдём в священный бой!
В священный бой.
Шумят в полях хлеба.
Шагает Отчизна моя
К высотам счастья,
Сквозь все ненастья —
Дорогой мира и труда.
К высотам счастья,
Сквозь все ненастья —
Дорогой мира и труда.
И если в поход
Страна позовёт
За край наш родной
Мы все пойдём в священный бой!
Источник
История одной песни. «На поле танки грохотали»
Оригинал взят у 
bootsector в История одной песни
Её мелодия позаимствована у старой шахтёрской «Песни о коногоне», известной как минимум с начала XX века. В записи она впервые прозвучала, насколько мне известно, в фильме «Большая жизнь» (1939 г.). На самом деле у этой песни есть несчётное количество куплетов (в распространённых версиях — до 25), насыщенных шахтёрским жаргоном, но в фильме звучат только три:
Гудки тревожно загудели,
Народ бежит густой толпой.
А молодого коногона
Несут с разбитой головой.
Прощай, Маруся плитовая,
И ты, братишка стволовой.
Тебя я больше не увижу —
Лежу с разбитой головой.
Ах, то был ярый коногонщик,
Я ухажёрочка твоя,
Тебя убило здесь на шахте,
А я осталася одна.
Интересующимся предлагаю послушать хороший современный вариант песни о коногоне в исполнении солиста мужского хора «Валаам».
Выдвигались также версии о том, что «Песня о коногоне», в свою очередь, восходит к казацкой песне «В степи широкой под Иканом», куплеты которой действительно имеют тот же ритмический рисунок.
В степи широкой под Иканом,
Нас окружил коканец злой,
И трое суток с басурманом
У нас кипел кровавый бой...
Однако это мне кажется недостаточным обоснованием — во-первых, у этой песни есть припев, исполнявшийся совершенно с другим ритмом, а во-вторых, как минимум на существующих записях у неё иная мелодия. Да и вообще подобный стихотворный размер и ритм достаточно характерны для казацких песен — взять, например, «Не для меня»:
И сердце девичье забьется
С восторгом чувств не для меня.
Найти, где впервые появился именно «танковый» вариант текста на мотив «Песни о коногоне», оказалось не так-то просто. Я просмотрел более двадцати песенников времён войны, но ни в одном из них её не оказалось. Удалось только найти только скан из сборника 1947 г., в котором есть песня с названием «По полю танки грохотали» и той самой мелодией, но после первой строчки танки и танкисты в ней вовсе не упоминаются, потому что песня рассказывает о судьбе одесского моряка:
По полю танки грохотали,
Братишки шли в последний бой,
А молодого краснофлотца
Несли с разбитой головой.
Прощай, Одесса, мать родная,
Прощай, корабль мой боевой!
К тебе я больше не вернуся –
Лежу с разбитой головой.
Я так любил тебя, Одесса,
Тебя я грудью защищал,
И за тебя, любимый город,
Жизнь молодую я отдал.
Недолго будешь ты томиться
В руках заклятого врага,
Ведь черноморские матросы
Не зря прославили себя.
Чего ж вы, девушки, боитесь
Шинели черного сукна,
Под нею с жизней расстается
Душа героя-моряка.
Таким образом, на данный момент получается, что наиболее старый из дошедших до нас документально зафиксированных вариантов той самой песни о танкистах приведён в повести Виктора Курочкина «На войне как на войне», написанной в 1965 г. Но, что интересно, строки «На поле танки грохотали. », по сути, ставшей названием песни, в ней нет! Вот фрагмент повести, в котором герои исполняют эту песню:
«Осторожно, тщательно выговаривая слова, запел Щербак на мотив шахтерской песни о молодом коногоне:
Моторы пламенем пылают,
А башню лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
С ее пожатием руки.
На повторе Щербака поддержали наводчик с заряжающим. Домешек — резко и крикливо, Бянкин, наоборот, — очень мягко и очень грустно. Это была любимая песня танкистов и самоходчиков. Ее пели и когда было весело, и так просто, от нечего делать, но чаще, когда было невмоготу тоскливо. Второй куплет:
Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас, —
начал Бянкин высоким тенорком и закончил звенящим фальцетом.
— Очень высоко, Осип. Нам не вытянуть; Пусть лучше Гришка запевает, — сказал Домешек. Щербак откашлялся, пожаловался, что у него першит в горле, и вдруг сдержанно, удивительно просторно и мелодично повел:
И полетят тут телеграммы
К родным, знакомым известить,
Что сын их больше не вернется
И не приедет погостить.
Саня, закрыв рукой глаза, шепотом повторял слова песни. Сам он подтягивать не решался. У него был очень звонкий голос и совершенно не было слуха. Теперь Щербак с ефрейтором пели вдвоем. Хрипловатый бас и грустный тенорок, словно жалуясь, рассказывали о печальном конце танкиста:
В углу заплачет мать-старушка,
Слезу рукой смахнет отец,
И дорогая не узнает,
Какой танкиста был конец.
У Малешкина выступили слезы, горло перехватило, и он неожиданно для себя всхлипнул. Щербак с Бянкиным взглянули на него и залились пуще прежнего;
И будет карточка пылиться
На полке позабытых книг,
В танкистской форме, при погонах,
А он ей больше не жених.
Но сбились с тона: спели слишком громко, визгливо и тем испортили впечатление. Последний куплет:
Прощай, Маруся дорогая,
И ты, КВ, братишка мой,
Тебя я больше не увижу,
Лежу с разбитой головой. —
проревели все с какой-то отчаянностью и злобой, а потом, угрюмо опустив головы, долго молчали».
Этот вариант песни очень похож на известный нам, за исключением разве что первого и последнего куплетов. Причины этого станут понятны, если вспомнить, что данная повесть была экранизирована в 1968 г., и во многом именно из фильма песня ушла в народ. Лично я, например, в записи впервые услышал именно вариант из киноверсии, где начало исполнения оставлено за кадром, а последний куплет опущен:
Кстати, если уж говорить о том, как правильно исполнять данную песню, то перед вами лучший пример. Эта песня — плач о погибших товарищах, и поётся она медленно и печально. Хотя находятся отдельные уникумы типа Ваенги, которые ухитряются делать из неё чуть ли не плясовую-залихватскую.
Но мне в первую очередь хотелось бы обратить ваше внимание на текст. Как и песня о коногоне, песня о погибших танкистах передавалась из уст в уста и потому имела множество вариантов. Кто-то, видимо, при пересказе забывал часть текста и добавлял более-менее подходящие слова. В процессе этого пропали некоторые рифмы, которые сейчас удалось восстановить. Например, вместо строки «И полетят тут телеграммы» в более раннем варианте пелось «И похоронка понесётся», что хорошо рифмуется со строкой «Что сын их больше не вернётся», а вместо «В углу заплачет мать-старушка» было «И мать от горя зарыдает» («. И дорогая не узнает»). Также во время войны песня подвергалась переделкам, делавшим её более актуальной: в частности, после возврата в Красной Армии погон в 1943 г. появилась ныне известная нам строка «В танкистской форме, при погонах», тогда как раньше вместо неё пелась лучше рифмовавшаяся «В танкистской форме, при петлицах» («. И будет карточка пылиться»).
Тот факт, что к созданию текста песни приложили руку не один и не два человека, становится ещё более очевидным, если внимательно вчитаться в строки. Например, второй куплет может вызвать вопросы как у обычного человека, так и у того, кто хорошо знаком с историей бронетанковой техники. Первому наверняка покажется непонятной строка «Поднимут на руки каркас». Ведь танк — это многотонная боевая машина, сколько же понадобится людей, чтобы поднять его каркас, пусть и разбитый? Такая несуразица привела даже к появлению варианта «Оттащат тросами каркас» или версий о том, что под каркасами подразумевались скелеты танкистов. На самом же деле у танка никакого каркаса в принципе нет, у него есть несущий корпус. А каркасом назывались специальные носилки на ножках, при помощи которых в танк загружали боекомплект. Было у каркаса и второе, более печальное предназначение — служить для переноски тел погибших танкистов, которым отдавали воинские почести. Это достаточно малоизвестный факт, так что становится очевидным, что данную строчку песни написал танкист-фронтовик.
Однако уже в следующей строке мы читаем «И залпы башенных орудий». Казалось бы, что здесь странного? У танка есть башня, в ней установлено орудие. Но это только на первый взгляд. На самом деле к моменту начала Великой Отечественной данное словосочетание не имело никакого смысла, потому что иных орудий, кроме башенных, на танках Красной Армии и не было. Спонсонные орудия (устанавливавшиеся в специальных выступах по бортам танка — спонсонах) перестали использоваться после Первой мировой войны, а орудия, устанавливавшиеся в корпусе танка, можно было встретить только на французских B1, некоторых моделях английских «Черчиллей» да американском M3 «Ли». Впрочем, корпусными их всё равно не называли, потому что корпусное орудие — это артиллерийский термин, имеющий совсем другой смысл. В общем, здесь уже получается, что строку, скорее всего, добавил поэт, не слишком знакомый с бронетехникой.
Возможно, он же написал фразу «Моторы пламенем пылают», которая, хоть и хорошо ложится в ритм, вызывает некоторое недоумение, потому что у подавляющего большинства танков того (да и нынешнего) времени мотор всего один. Можно, конечно, вспомнить про лёгкий Т-70 со спаренной двигательной установкой, но он, на мой взгляд, был не настолько популярен, чтобы воспевать его в фольклоре.
Что интересно, та же ошибка перешла и в песню лётчиков «Моторы пламенем пылают», отличающуюся от песни танкистов лишь несколькими словами. Её исполняют Валерий Золотухин и Ирина Резникова в фильме «Трава-мурава» 1986 г., и там поётся:
Моторы пламенем пылают,
А крылья лижут языки.
У самолёта вполне могло быть больше одного двигателя, но в конце песни есть строчка «Прощай, Ил-2, товарищ мой», а у Ил-2 мотор тоже всего один.
Эти мелкие нестыковки, впрочем, не идут ни в какое сравнение с теми, что появились в более поздних куплетах. Пожалуй, наиболее известный сейчас вариант песни — тот, что был исполнен Сергеем Чиграковым («Чижом»). Ему, конечно, стоит сказать спасибо за то, что он вновь вернул популярность немного подзабытой к началу 90-х песне, хотя ни его излишне весёлая манера исполнения, ни добавленные им куплеты мне не нравятся.
На поле танки грохотали,
Солдаты шли в последний бой,
А молодого командира
Несли с пробитой головой.
Мы видим уже знакомые нам строчки из песни про коногона, вот только теперь непонятно, кто и куда несёт командира, если «Солдаты идут в последний бой», и в такой ситуации, скорее всего, даже не до оказания помощи раненым, не то что уж воинских почестей — погибшим. Извлечением тел сгоревших танкистов (что было делом тяжёлым и небыстрым) занимались уже после боя, если поле сражения оставалось за нашими.
Второй добавленный куплет тоже вызывает немало вопросов.
По танку вдарила болванка —
Прощай, родимый экипаж.
Четыре трупа возле танка
Дополнят утренний пейзаж.
Болванка, если что, это жаргонное название подкалиберного снаряда. Но далее непонятно, почему куда-то несут командира, если трупы экипажа остались возле танка. Хоронили экипажи всегда вместе. К тому же, если вспомнить, что в более раннем варианте текста пелось о «братишке КВ», то у этого танка экипаж составлял не 4, а 5 человек. Впрочем, и вид у тел сгоревших танкистов был такой, что никому бы не пришло в голову устраивать подобный вернисаж. В общем, странный текст.
Третий же куплет, напротив, ошибок и несостыковок не содержит.
Машина пламенем объята,
Вот-вот рванёт боекомплект
А жить так хочется ребята,
И вылезать уж мочи нет.
Вылезти из горящего танка, даже если очень хочется жить, могло быть крайне трудно, почти невозможно. Башенные люки на наших машинах, особенно на знаменитых тридцатьчетвёрках, были очень тугими — их даже зачастую перед боем оставляли приоткрытыми, прицепляя к запорным устройствам солдатский ремень, чтобы в случае чего проще было вылезти. Удавалось это, увы, не всем.
В процессе изучения истории данной песни я так и не смог определить оригинальный, канонический вариант, зато нашёл не один десяток менее известных куплетов, сочинённых для неё в послевоенное время. Есть, например, несколько очень близких к тексту песни про коногона:
— Куда, куда, танкист, стремишься,
Куда, механик, держишь путь?
Или с болванкой повстречаться,
Или на мине отдохнуть?
— А я болванки не боюся,
И мина тоже не страшна!
Меня бризантный поцелует
И спать уложит навсегда.
Существует также практически полностью альтернативный текст под названием «Встаёт заря на небосклоне», записанный в 1947 г.:
Встаёт заря на небосклоне,
За ней встаёт наш батальон.
Механик чем-то недоволен,
В ремонт машины погружён.
И у него, что интересно, тоже есть масса вариантов — с дополнительными подробностями, с более или менее удачной рифмовкой и даже с частичным заимствованием текста «На поле танки грохотали. »:
А коль худое с нами будет —
Прощай, родная, не забудь.
Лишь залпы башенных орудий
Проводят нас в последний путь.
Кто-то уже явно в более позднее время добавил куплет из серии «власти скрывают»:
Никто не скажет про атаку,
Про стратегический просчёт,
Про расколовшиеся траки
И выстрел «Тигра» прямо в борт.
Встречался и вариант в духе «Врага у ворот» с кровавыми особистами, расстреливавшими отступающих в спину:
. А жить так хочется, ребята,
Но вылезать приказа нет.
Достаточно популярен следующий альтернативный текст:
Не жди пощады, враг не дремлет,
Огонь пощады не даёт,
И взрывом сорванную башню
На сотню метров отнесёт.
И пела, лязгая, машина,
Осколки сыпались на грудь.
Прощай, родная, успокойся,
И про меня навек забудь.
В Чеченскую кампанию добавились совсем другие куплеты:
А где-то на краю России,
Уткнувшись лбом о бронелист,
В своей железной керосинке
Сгорает заживо танкист.
Ведь нас, танкистов, уважают,
Но нам покоя не дают —
В прорыв нас первыми бросают
И смерть бесплатно раздают.
А ещё есть свои варианты данной песни у лётчиков, матросов, партизан, ракетчиков, машинистов и даже водителей трамвая. Песня давно живёт своей жизнью, как и создавший её народ — то ударяясь в разнузданность и алкогольный угар, то, наоборот, отбрасывая всё лишнее и вновь обретая серьёзность, печальность и задушевность.
Под конец исследования я понял бесперспективность, да и ненужность поисков некоего «эталонного» варианта. Песню в первую очередь нужно петь, и я надеюсь, что мы с друзьями сделаем это ещё не раз. Но на всякий случай я выложу версию её текста, которая мне кажется более близкой к оригиналу и логичной:
Машина пламенем пылает,
А башню лижут языки.
Судьбы я вызов принимаю
Скупым пожатием руки.
Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
И похоронка понесётся
Родных и близких известить,
Что сын их больше не вернётся
И не приедет погостить.
И мать-старушка зарыдает,
Слезу рукой смахнёт отец,
И дорогая не узнает,
Каков танкиста был конец.
И будет карточка пылиться
На полке пожелтевших книг —
В танкистской форме, при петлицах,
И ей он больше не жених.
Оригинал взят у amarok_man
Источник
