Москва-Одесса
В который раз лечу Москва — Одесса…
Опять не выпускают самолёт.
А вот прошла вся в синем стюардесса, как принцесса,
Надёжная, как весь гражданский флот.
Над Мурманском — ни туч, ни облаков,
И хоть сейчас лети до Ашхабада,
Открыты Киев, Харьков, Кишинёв,
И Львов открыт — но мне туда не надо!
Сказали мне: «Сегодня не надейся —
Не стоит уповать на небеса!»
И вот опять дают задержку рейса на Одессу:
Теперь обледенела полоса.
А в Ленинграде с крыши потекло!
И что мне не лететь до Ленинграда?!
В Тбилиси — там всё ясно, там тепло,
Там чай растёт, но мне туда не надо!
Я слышу: ростовчане вылетают!
А мне в Одессу надо позарез!
Но надо мне туда, куда три дня не принимают
И потому откладывают рейс.
Мне надо — где сугробы намело,
Где завтра ожидают снегопада.
А где-нибудь всё ясно и светло,
Там хорошо — но мне туда не надо!
Отсюда не пускают, а туда не принимают…
Несправедливо, грустно мне! Но вот
Нас на посадку скучно стюардесса приглашает,
Надёжная, как весь гражданский флот.
Открыли самый дальний уголок,
В который не заманят и награды,
Открыт закрытый порт Владивосток,
Париж открыт — но мне туда не надо!
Взлетим мы, распогодится — теперь запреты снимут!
Напрягся лайнер, слышен визг турбин…
Сижу как на иголках: ну, а вдруг опять не примут —
Опять найдётся множество причин.
Мне надо — где метели и туман,
Где завтра ожидают снегопада.
Открыли Лондон, Дели, Магадан,
Открыли всё — но мне туда не надо!
Я прав, хоть плачь, хоть смейся, но опять задержка рейса!
И нас обратно к прошлому ведёт
Вся стройная, как ТУ, та стюардесса мисс Одесса,
Похожая на весь гражданский флот.
Опять дают задержку до восьми —
И граждане покорно засыпают…
Мне это надоело, чёрт возьми,
И я лечу туда, где принимают!
Источник
Москва-Одесса
В который раз лечу Москва — Одесса…
Опять не выпускают самолёт.
А вот прошла вся в синем стюардесса, как принцесса,
Надёжная, как весь гражданский флот.
Над Мурманском — ни туч, ни облаков,
И хоть сейчас лети до Ашхабада,
Открыты Киев, Харьков, Кишинёв,
И Львов открыт — но мне туда не надо!
Сказали мне: «Сегодня не надейся —
Не стоит уповать на небеса!»
И вот опять дают задержку рейса на Одессу:
Теперь обледенела полоса.
А в Ленинграде с крыши потекло!
И что мне не лететь до Ленинграда?!
В Тбилиси — там всё ясно, там тепло,
Там чай растёт, но мне туда не надо!
Я слышу: ростовчане вылетают!
А мне в Одессу надо позарез!
Но надо мне туда, куда три дня не принимают
И потому откладывают рейс.
Мне надо — где сугробы намело,
Где завтра ожидают снегопада.
А где-нибудь всё ясно и светло,
Там хорошо — но мне туда не надо!
Отсюда не пускают, а туда не принимают…
Несправедливо, грустно мне! Но вот
Нас на посадку скучно стюардесса приглашает,
Надёжная, как весь гражданский флот.
Открыли самый дальний уголок,
В который не заманят и награды,
Открыт закрытый порт Владивосток,
Париж открыт — но мне туда не надо!
Взлетим мы, распогодится — теперь запреты снимут!
Напрягся лайнер, слышен визг турбин…
Сижу как на иголках: ну, а вдруг опять не примут —
Опять найдётся множество причин.
Мне надо — где метели и туман,
Где завтра ожидают снегопада.
Открыли Лондон, Дели, Магадан,
Открыли всё — но мне туда не надо!
Я прав, хоть плачь, хоть смейся, но опять задержка рейса!
И нас обратно к прошлому ведёт
Вся стройная, как ТУ, та стюардесса мисс Одесса,
Похожая на весь гражданский флот.
Опять дают задержку до восьми —
И граждане покорно засыпают…
Мне это надоело, чёрт возьми,
И я лечу туда, где принимают!
Источник
Две судьбы
Жил я славно в первой трети
Двадцать лет на белом свете —
по влечению,
Жил бездумно, но при деле,
Плыл куда глаза глядели —
по течению.
Думал: вот она, награда, —
Ведь ни вёслами не надо,
ни ладонями.
Комары, слепни да осы
Донимали, кровососы,
да не доняли.
Слышал, с берега вначале
Мне о помощи кричали,
о спасении.
Не дождались, бедолаги, —
Я лежал, чумной от браги,
в расслаблении.
Крутанёт ли в повороте,
Завернёт в водовороте —
всё исправится,
То разуюсь, то обуюсь,
На себя в воде любуюсь —
очень нравится.
Берега текут за лодку,
Ну, а я ласкаю глотку
медовухою.
После лишнего глоточку —
Глядь: плыву не в одиночку —
со старухою.
И пока я удивлялся,
Пал туман и оказался
в гиблом месте я,
И огромная старуха
Хохотнула прямо в ухо,
злая бестия.
Я кричу — не слышу крика,
Не вяжу от страха лыка,
вижу плохо я,
На ветру меня качает…
«Кто здесь?» Слышу — отвечает:
«Я, Нелёгкая!
Брось креститься, причитая, —
Не спасёт тебя Святая
Богородица:
Тех, кто руль да вёсла бросит,
Тех Нелёгкая заносит —
так уж водится!»
Я впотьмах ищу дорогу,
Медовухи понемногу —
только по сту пью.
А она не засыпает —
Впереди меня ступает
тяжкой поступью.
Вот споткнулась о коренья
От большого ожиренья,
гнусно охая.
У неё одышка даже,
А заносит ведь туда же,
тварь нелёгкая.
Вдруг навстречу нам живая
Хромоногая, кривая —
морда хитрая.
«Ты, — кричит, — стоишь над бездной,
Я спасу тебя, болезный,
слёзы вытру я!»
Я спросил: «Ты кто такая?»
А она мне: «Я Кривая —
воз молвы везу».
И хотя я кривобока,
Криворука, кривоока —
я, мол, вывезу…
Я воскликнул, наливая:
«Вывози меня, Кривая, —
я на привязи!
Я тебе и жбан поставлю,
Кривизну твою исправлю —
только вывези!
И ты, Нелёгкая маманя,
На-ка истину в стакане —
больно нервная!
Ты забудь себя на время,
Ты же толстая —в гареме
будешь первая».
И упали две старухи
У бутыли медовухи
в пьянь-истерику.
Я пока за кочки прячусь
И тихонько задом пячусь
прямо к берегу…
Лихо выгреб на стремнину:
В два гребка — на середину!
Ох, пройдоха я!
Чтоб вы сдохли, выпивая,
Две судьбы мои —
Кривая да Нелёгкая!
Источник
Баллада о детстве
Час зачатья я помню неточно —
Значит память моя однобока,
Но зачат я был ночью, порочно
И явился на свет не до срока.
Я рождался не в муках, не в злобе:
Девять месяцев — это не лет!
Первый срок отбывал я в утробе —
Ничего там хорошего нет.
Спасибо вам, святители,
Что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители
Зачать меня задумали
В те времена укромные,
Теперь — почти былинные,
Когда срока огромные
Брели в этапы длинные.
Их брали в ночь зачатия,
А многих — даже ранее,
А вот живёт же братия,
Моя честна компания!
Ходу, думушки резвые, ходу!
Слова, строченьки милые, слова.
Первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.
Знать бы мне, кто так долго мурыжил, —
Отыгрался бы на подлеце!
Но родился, и жил я, и выжил:
Дом на Первой Мещанской — в конце.
Там за стеной, за стеночкою,
За перегородочкой
Соседушка с соседочкою
Баловались водочкой.
Все жили вровень, скромно так —
Система коридорная:
На тридцать восемь комнаток —
Всего одна уборная.
Здесь на зуб зуб не попадал,
Не грела телогреечка,
Здесь я доподлинно узнал,
Почём она — копеечка.…
Не боялась сирены соседка,
И привыкла к ней мать понемногу,
И плевал я, здоровый трёхлетка,
На воздушную эту тревогу!
Да не всё то, что сверху, — от Бога,
И народ «зажигалки» тушил;
И как малая фронту подмога —
Мой песок и дырявый кувшин.
И било солнце в три луча,
На чердаке рассеяно,
На Евдоким Кириллыча
И Гисю Моисеевну.
Она ему: «Как сыновья?» —
«Да без вести пропавшие!
Эх, Гиська, мы одна семья —
Вы тоже пострадавшие!
Вы тоже — пострадавшие,
А значит — обрусевшие:
Мои — без вести павшие,
Твои — безвинно севшие».
…Я ушёл от пелёнок и сосок,
Поживал — не забыт, не заброшен,
Но дразнили меня «недоносок»,
Хоть и был я нормально доношен.
Маскировку пытался срывать я:
Пленных гонят — чего ж мы дрожим?!
Возвращались отцы наши, братья
По домам — по своим да чужим…
У тёти Зины кофточка
С разводами да змеями —
То у Попова Вовчика
Отец пришёл с трофеями.
Трофейная Япония,
Трофейная Германия…
Пришла страна Лимония,
Сплошная Чемодания!
Взял у отца на станции
Погоны, словно цацки, я,
А из эвакуации
Толпой валили штатские.
Осмотрелись они, оклемались,
Похмелились — потом протрезвели.
И отплакали те, кто дождались,
Недождавшиеся — отревели.
Стал метро рыть отец Витькин с Генкой,
Мы спросили: «Зачем?» — он в ответ:
Мол, коридоры кончаются стенкой,
А тоннели выводят на свет!
Пророчество папашино
Не слушал Витька с корешем —
Из коридора нашего
В тюремный коридор ушёл.
Ну, он всегда был спорщиком,
Припрут к стене — откажется…
Прошёл он коридорчиком —
И кончил «стенкой», кажется.
Но у отцов — свои умы,
А что до нас касательно —
На жизнь засматривались мы
Уже самостоятельно.
Все — от нас до почти годовалых —
«Толковищу» вели до кровянки,
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки.
Не досталось им даже по пуле,
В «ремеслухе» — живи да тужи:
Ни дерзнуть, ни рискнуть… Но рискнули
Из напильников делать ножи.
Они воткнутся в лёгкие
От никотина чёрные
По рукоятки — лёгкие
Трёхцветные наборные…
Вели дела обменные
Сопливые острожники —
На стройке немцы пленные
На хлеб меняли ножики.
Сперва играли в «фантики»,
В «пристенок» с крохоборами,
И вот ушли романтики
Из подворотен ворами.…
Спекулянтка была номер перший —
Ни соседей, ни бога не труся,
Жизнь закончила миллионершей
Пересветова тётя Маруся.
У Маруси за стенкой говели,
И она там втихую пила…
А упала она возле двери —
Некрасиво так, зло умерла.
И было всё обыденно:
Заглянет кто — расстроится.
Особенно обидело
Богатство метростроевца —
Он дом сломал, а нам сказал:
«У вас носы не вытерты,
А я — за что я воевал?!» —
И разные эпитеты.
Нажива — как наркотика.
Не выдержала этого
Богатенькая тётенька
Маруся Пересветова.…
Было время — и были подвалы,
Было надо — и цены снижали,
И текли куда надо каналы,
И в конце куда надо впадали.
Дети бывших старшин да майоров
До ледовых широт поднялись,
Потому что из тех коридоров
Вниз сподручней им было, чем ввысь.
Источник
Ноль семь
Эта ночь для меня вне закона,
Я пишу — по ночам больше тем.
Я хватаюсь за диск телефона —
Я набираю вечное ноль семь.
«Девушка, милая, как вас звать?» — «Тома.
Семьдесят вторая». Жду, дыханье затая…
«Быть не может, повторите, я уверен — дома.
Вот уже ответили. Ну здравствуй, это я!»
Эта ночь для меня вне закона,
Я не сплю — я прошу: «Поскорей. »
Почему мне в кредит, по талону
Предлагают любимых людей?
«Девушка, слушайте! Семьдесят вторая!
Не могу дождаться, и часы мои стоят…
К дьяволу все линии — я завтра улетаю.
Вот уже ответили. Ну здравствуй, это я!»
Телефон для меня — как икона,
Телефонная книга — триптих,
Стала телефонистка мадонной,
Расстоянье на миг сократив.
«Девушка, милая! Я прошу: продлите!
Вы теперь как ангел — не сходите ж с алтаря!
Самое главное — впереди, поймите…
Вот уже ответили. Ну здравствуй, это я!»
Что, опять поврежденье на трассе?
Что, реле там с ячейкой шалят?
Мне плевать: буду ждать — я согласен
Начинать каждый вечер с нуля!
«Ноль семь, здравствуйте! Снова я». — «Да что вам?» —
«Нет, уже не нужно — нужен город Магадан.
Не даю вам слова, что звонить не буду снова,
Просто друг один — узнать, как он, бедняга, там…»
Эта ночь для меня вне закона —
Ночи все у меня не для сна.
А усну — мне приснится мадонна,
На кого-то похожа она.
«Девушка, милая! Снова я». — «Да что вам?» —
«Не могу дождаться — жду дыханье затая…
Да, меня. Конечно, я. Да, я. Конечно, дома!» —
«Вызываю… Отвечайте…» — «Здравствуй, это я!»
Источник
