ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Дымный Бог или Путешествие во внутренний мир
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Уиллис Д. Эмерсон
Путешествие во внутренний мир
моей подруге и спутнице
Этот бог — отечественный наставник всех людей; он наставляет, восседая в самом средоточии Земли, там, где находится ее пуп.
Боюсь, что кажущаяся совершенно невероятной история, которую я собираюсь рассказать, будет сочтена плодом больного воображения, движимого вдобавок тщеславным желанием поведать чудесную тайну, а не правдивым повествованием о необычайных событиях, изложенным неким Олафом Янсеном, чье красноречивое безумие так захватило меня, что всякая мысль об аналитической критике исчезла, не успев появиться.
Странное приключение, что я призван запечатлеть на этих страницах, несомненно, заставило бы Марко Поло беспокойно ворочаться в гробу; история эта непредставима, как россказни Мюнхгаузена. Странно и то, что мне, скептику, выпало на долю стать летописцем Олафа Янсена; имя его мир слышит сейчас впервые, но в будущем ему предстоит занять подобающее место среди самых знаменитых людей нашего света.
Я открыто признаю, что его утверждения не допускают рационального анализа. Они связаны с глубочайшей тайной ледяного Севера, который в течение многих столетий привлекал к себе равное внимание ученых и профанов.
Но как бы ни расходились данные утверждения с космографическими представлениями прошлого, эти бесхитростные слова можно считать повестью о том, что Олаф Янсен, если верить ему, видел своими глазами.
Сотни раз я задавался вопросом, может ли статься, что география нашего мира неполна и что потрясающий рассказ Олафа Янсена опирается на доказуемые факты. Как бы ни был летописец далек от полной убежденности, читатель может сам избрать ответ на этот вопрос. Даже сам я порой затрудняюсь сказать, не завели ли меня далеко в сторону от абстрактной истины блуждающие огни суеверий; есть, однако, иная возможность: все доныне признанные факты основаны на заблуждениях и ошибках.
Быть может, истинный храм Аполлона располагался не в Дельфах, а в том старейшем земном центре, который подразумевает Платон, говоря: «Настоящее святилище Аполлона среди гиперборейцев, в стране вечной жизни, и мифы говорят нам, что два голубя, летевшие с противоположных концов земли, встретились в этой прекрасной местности, доме Аполлона. И впрямь, согласно Гекатею, Лето, мать Аполлона, родилась на острове в арктическом океане далеко за пределами Северного Ветра».
Я не намерен рассуждать о божественной теогонии или космогонии мира. Мой простой долг — поведать миру о прежде неизвестном уголке Вселенной, увиденном и описанном престарелым скандинавом Олафом Янсеном.
Исследования Севера являются предметом международного внимания. Одиннадцать стран так или иначе разделили тяжкий и полный опасностей труд по раскрытию последней космологической тайны Земли.
Древнее, как моря и горы, высказывание гласит, что «правда всегда более странна, чем вымысел», и события последних двух недель самым поразительным образом напомнили мне об этой истине.
В два часа ночи меня пробудил от безмятежного сна громкий звонок в дверь. Нарушителем спокойствия оказался посыльный, который принес записку от старого скандинава по имени Олаф Янсен, нацарапанную неразборчивыми каракулями. Понадобились немалые усилия, чтобы расшифровать письмо; текст его был краток: «Смертельно болен. Приезжайте». Зов этот не оставлял места для колебаний и я, даром не теряя времени, подчинился ему.
Полагаю, мне стоит упомянуть, что Олаф Янсен, совсем недавно отметивший свой девяносто пятый день рождения, последние лет шесть жил один в скромном домике на Глендейльской дороге, неподалеку от делового района Лос-Анджелеса, Калифорния.
Меньше двух лет назад, во время послеобеденной прогулки, мне бросился в глаза домик Олафа Янсена и его уютное окружение; так я познакомился с хозяином и единственным обитателем этого бунгало. Позднее я узнал, что он был приверженцем древнего культа Одина и Тора.
В его лице была мягкость, а в острых и внимательных серых глазах старика, прожившего восемь десятков лет и еще десять, светилось доброжелательное выражение; более того, его одиночество тронуло меня. В тот день он расхаживал взад и вперед перед домом, чуть сутулясь и сцепив руки за спиной. Не могу сказать, что именно заставило меня прервать прогулку и вступить с ним в беседу. Я похвалил милый домик, ухоженные виноградные лозы и цветы, в изобилии росшие на окнах, крыше и во дворе; мои комплименты, похоже, доставили ему удовольствие.
Вскоре я понял, что мой новый знакомец был человеком далеко не заурядным, но отличался глубиной мысли и удивительной образованностью; в поздние годы своей долгой жизни он зарылся в книги и овладел искусством сосредоточенного молчания.
Мне удалось его разговорить, и через некоторое время я узнал, что в Южной Калифорнии он живет всего шесть или семь лет, до этого же более десяти лет прожил в одном из восточных штатов. Прежде он был рыбаком и ловил рыбу у берегов Норвегии, близ Лофотенских островов, но забирался и дальше на север, доходя до Шпицбергена и даже Земли Франца-Иосифа.
Когда я собрался уходить, он с видимой неохотой попрощался со мной и попросил навестить его снова. Тогда я не придал этому значения, но теперь припоминаю, что он, пожимая мне руку на прощание, произнес странные слова. «Вы придете снова?» — спросил он. — «Да, когда-нибудь вы вернетесь; я в этом уверен. Я покажу вам свою библиотеку и расскажу многое такое, о чем вы не могли и помыслить, вещи столь замечательные, что вы мне, вероятно, и не поверите».
Я со смехом заверил его, что не только обязательно вернусь, но и поверю во все, что ему захочется рассказать мне о своих путешествиях и приключениях.
В скором времени я близко сошелся с Олафом Янсеном, и мало-помалу он поведал мне свою историю — историю настолько чудесную, что против нее восстают и разум, и вера. Но старый скандинав всегда говорил с большой серьезностью и искренностью, и его странные рассказы завораживали меня.
Источник
Уиллис джордж эмерсон закопченный бог или путешествие во внутренний мир
Боюсь, что кажущаяся совершенно невероятной история, которую я собираюсь рассказать, будет сочтена плодом больного воображения, движимого вдобавок тщеславным желанием поведать чудесную тайну, а не правдивым повествованием о необычайных событиях, изложенным неким Олафом Янсеном, чье красноречивое безумие так захватило меня, что всякая мысль об аналитической критике исчезла, не успев появиться.
Странное приключение, что я призван запечатлеть на этих страницах, несомненно, заставило бы Марко Поло беспокойно ворочаться в гробу; история эта непредставима, как россказни Мюнхгаузена. Странно и то, что мне, скептику, выпало на долю стать летописцем Олафа Янсена; имя его мир слышит сейчас впервые, но в будущем ему предстоит занять подобающее место среди самых знаменитых людей нашего света.
Я открыто признаю, что его утверждения не допускают рационального анализа. Они связаны с глубочайшей тайной ледяного Севера, который в течение многих столетий привлекал к себе равное внимание ученых и профанов.
Но как бы ни расходились данные утверждения с космографическими представлениями прошлого, эти бесхитростные слова можно считать повестью о том, что Олаф Янсен, если верить ему, видел своими глазами.
Сотни раз я задавался вопросом, может ли статься, что география нашего мира неполна и что потрясающий рассказ Олафа Янсена опирается на доказуемые факты. Как бы ни был летописец далек от полной убежденности, читатель может сам избрать ответ на этот вопрос. Даже сам я порой затрудняюсь сказать, не завели ли меня далеко в сторону от абстрактной истины блуждающие огни суеверий; есть, однако, иная возможность: все доныне признанные факты основаны на заблуждениях и ошибках.
Быть может, истинный храм Аполлона располагался не в Дельфах, а в том старейшем земном центре, который подразумевает Платон, говоря: «Настоящее святилище Аполлона среди гиперборейцев, в стране вечной жизни, и мифы говорят нам, что два голубя, летевшие с противоположных концов земли, встретились в этой прекрасной местности, доме Аполлона. И впрямь, согласно Гекатею, Лето, мать Аполлона, родилась на острове в арктическом океане далеко за пределами Северного Ветра».
Я не намерен рассуждать о божественной теогонии или космогонии мира. Мой простой долг — поведать миру о прежде неизвестном уголке Вселенной, увиденном и описанном престарелым скандинавом Олафом Янсеном.
Исследования Севера являются предметом международного внимания. Одиннадцать стран так или иначе разделили тяжкий и полный опасностей труд по раскрытию последней космологической тайны Земли.
Древнее, как моря и горы, высказывание гласит, что «правда всегда более странна, чем вымысел», и события последних двух недель самым поразительным образом напомнили мне об этой истине.
В два часа ночи меня пробудил от безмятежного сна громкий звонок в дверь. Нарушителем спокойствия оказался посыльный, который принес записку от старого скандинава по имени Олаф Янсен, нацарапанную неразборчивыми каракулями. Понадобились немалые усилия, чтобы расшифровать письмо; текст его был краток: «Смертельно болен. Приезжайте». Зов этот не оставлял места для колебаний и я, даром не теряя времени, подчинился ему.
Полагаю, мне стоит упомянуть, что Олаф Янсен, совсем недавно отметивший свой девяносто пятый день рождения, последние лет шесть жил один в скромном домике на Глендейльской дороге, неподалеку от делового района Лос-Анджелеса, Калифорния.
Меньше двух лет назад, во время послеобеденной прогулки, мне бросился в глаза домик Олафа Янсена и его уютное окружение; так я познакомился с хозяином и единственным обитателем этого бунгало. Позднее я узнал, что он был приверженцем древнего культа Одина и Тора.
В его лице была мягкость, а в острых и внимательных серых глазах старика, прожившего восемь десятков лет и еще десять, светилось доброжелательное выражение; более того, его одиночество тронуло меня. В тот день он расхаживал взад и вперед перед домом, чуть сутулясь и сцепив руки за спиной. Не могу сказать, что именно заставило меня прервать прогулку и вступить с ним в беседу. Я похвалил милый домик, ухоженные виноградные лозы и цветы, в изобилии росшие на окнах, крыше и во дворе; мои комплименты, похоже, доставили ему удовольствие.
Вскоре я понял, что мой новый знакомец был человеком далеко не заурядным, но отличался глубиной мысли и удивительной образованностью; в поздние годы своей долгой жизни он зарылся в книги и овладел искусством сосредоточенного молчания.
Мне удалось его разговорить, и через некоторое время я узнал, что в Южной Калифорнии он живет всего шесть или семь лет, до этого же более десяти лет прожил в одном из восточных штатов. Прежде он был рыбаком и ловил рыбу у берегов Норвегии, близ Лофотенских островов, но забирался и дальше на север, доходя до Шпицбергена и даже Земли Франца-Иосифа.
Когда я собрался уходить, он с видимой неохотой попрощался со мной и попросил навестить его снова. Тогда я не придал этому значения, но теперь припоминаю, что он, пожимая мне руку на прощание, произнес странные слова. «Вы придете снова?» — спросил он. — «Да, когда-нибудь вы вернетесь; я в этом уверен. Я покажу вам свою библиотеку и расскажу многое такое, о чем вы не могли и помыслить, вещи столь замечательные, что вы мне, вероятно, и не поверите».
Я со смехом заверил его, что не только обязательно вернусь, но и поверю во все, что ему захочется рассказать мне о своих путешествиях и приключениях.
В скором времени я близко сошелся с Олафом Янсеном, и мало-помалу он поведал мне свою историю — историю настолько чудесную, что против нее восстают и разум, и вера. Но старый скандинав всегда говорил с большой серьезностью и искренностью, и его странные рассказы завораживали меня.
Затем раздался ночной звонок посыльного, и через час я был в домике Олафа Янсена.
Он ждал меня с нетерпением и даже пожаловался на долгое ожидание, хотя я, получив его записку, приехал безотлагательно.
«Я должен спешить», — воскликнул он, пожимая мне руку. «Мне нужно рассказать вам многое из того, о чем вы не знаете. Только вам я могу доверять. Я хорошо понимаю», — продолжал он поспешно, — «что эту ночь мне не пережить. Настало время присоединиться к праотцам в бесконечном сне».
Я поправил подушки, чтобы он мог устроиться поудобнее, и сказал, что с радостью окажу ему любую услугу: я начал уже понимать, в каком тяжелом состоянии он находился.
Поздний час, недвижная ночь вокруг, жутковатое бдение наедине с умирающим и его таинственный рассказ — все это заставляло мое сердце, охваченное неизъяснимым чувством, биться громко и тревожно. В ту ночь, у постели престарелого скандинава, да и позднее моей душой не раз овладевала не убежденность, но некое ощущение, и я словно воочию видел неведомые земли, их странных обитателей и неизвестный мир, о котором он рассказывал; и будто бы слышал могучее слитное пение оркестра тысяч громовых голосов.
Более двух часов он с почти нечеловеческой энергией и страстью говорил не переставая и, судя по всему, вполне рационально. Затем он передал мне некоторые записи, рисунки и наброски карт. «Это я оставляю вам», — произнес он в заключение. «Если вы пообещаете, что откроете их миру, я умру счастливым, ибо мне ничего не хотелось бы больше, чем рассказать людям правду и развеять тайну покрытой льдами Северной земли. Повторение моей судьбы вам не угрожает. Вас не станут заковывать в кандалы или сажать в дом умалишенных, так как рассказывать вы будете не свою историю, а мою — я же, хвала богам Одину и Тору, буду давно в могиле, где до меня не доберется мстительное неверие».
Источник
Уиллис джордж эмерсон закопченный бог или путешествие во внутренний мир
«Он — Бог, который сидит в центре, на пупе земли, и он — переводчик религии всему человечеству». — Платон.
Часть первая. Предисловие автора
Я боюсь, что невероятная история, которую я собираюсь связать, будет расценена как результат искаженного привнесенного интеллекта, возможно, как очарование обнародования изумительной тайны, а не правдивый отчёт о беспрецедентных событиях, пережитых неким Олафом Янсеном, красноречивое безумие которого столь обратилось к моему воображению, что вся мысль об аналитической критике была полностью рассеяна.
Марко Поло, несомненно, перевернётся тревожно в его могиле от этой странной истории, которую я призван зафиксировать; эта история столь же странная как рассказ барона Мюнхгаузена. Это также несоответственно, что я, атеист, должен отредактировать историю Олафа Янсена, имя которого теперь впервые дано миру, и кто в будущем должен стать одним из мировых знаменитостей.
Я свободно признаюсь, что его заявления не допускают рационального анализа, но имеют отношение к глубокой тайне относительно замороженного Севера, который в течение многих столетий требовал внимания ученых и дилетантов. Однако хотя во многом они в противоречии с космографическими рукописями прошлого, на эти простые заявления можно положиться как на отчет о вещах, которые Олаф Янсен утверждает, что видел его собственными глазами.
Сто раз я спрашивал себя, возможно ли, что география в мире является неполной, и что потрясающий рассказ Олафа Янсена утвержден на доказуемых фактах. Читатель может быть в состоянии ответить на эти вопросы к своему собственному удовлетворению, однако летописец этого рассказа может быть далеко от того, что достиг убеждения. Все же иногда даже я затрудняюсь знать, был ли я уведен от абстрактной правды блуждающими огоньками умного суеверия, или основаны ли прежде принятые факты, в конце концов, на ошибочности. Может случиться так, что истинный дом Аполлона не был в Дельфах, а в том более старом земном центре, о котором говорит Платон: «Реальный дом Аполлона среди гипербореев, на земле бесконечной жизни, где мифология говорит нам про двух голубей, летящих от двух противоположных концов мира, встречающихся в этом далёком регионе, доме Аполлона. Действительно, согласно Гекатою, Лето, мать Аполлона, родилась на острове в Северном Ледовитом океане далеко по ту сторону Северного Ветра». Это не мое намерение делать попытку обсуждения теогонии божеств, ни космогонии мира. Моя простая обязанность состоит в том, чтобы просветить мир относительно прежде неизвестной части вселенной, как это было замечено и описано старым скандинавом, Олафом Янсеном. Интерес к северному исследованию является международным. Одиннадцать стран заняты, или способствовали рискованной работе — попытке решить одну остающуюся космологическую тайну Земли. Есть высказывание, древнее как холмы: «правда является более странной, чем выдумка», и в самой потрясающей манере эта аксиома, была доставлена мне домой в течение прошлых двух недель. Было только два часа утра, когда я был пробужден от безмятежного сна энергичным дверным звонком. Несвоевременный нарушитель, оказалось, был посыльным, принёсшим записку, небрежно написанную почти на грани неразборчивости, от старого скандинава по имени Олаф Янсен. После большой расшифровки я разобрал запись, которая просто говорила: «Я смертельно болен. Приезжайте». Требование было приказное, и я не стал терять времени. Возможно, я могу также объяснить здесь, что Олаф Янсен, это человек, который совсем недавно праздновал свой девяносто пятый день рождения и последние 12 лет жил один в непретенциозном бунгало на Глендейльской дороге, на коротком расстоянии от делового района Лос-Анджелеса, Калифорния. Это было меньше чем два года назад, когда я шёл однажды днем, и я был привлечен домом Олафа Янсена и его уютным окружением, к его владельцу и жителю, которого я позже узнал как поклоняющегося Одину и Тору. Была мягкость в его лице, и доброжелательное выражение в остро внимательных серых глазах этого человека, которому было за 90; и, кроме того, чувствовалось одиночество, которое обратилось к моему сочувствию. Слегка наклонившись, с руками, сцепленными за спиной, он прогуливался назад и вперед медленным и взвешенным шагом, в тот день, когда мы впервые встретились. Я едва ли могу сказать, какой особый повод побудил меня сделать паузу в моей прогулке и вовлечь его в беседу. Ему понравилось, когда я похвалил привлекательность его бунгало и ухоженные виноградные лозы и цветы, которых было много по его окнам, крыше и широкой веранде. Вскоре я обнаружил, что мой новый знакомый был не обычным человеком, но глубоким до замечательной степени; человеком, который, в более поздние годы его длинной жизни, зарылся глубоко в книги и стал знающим во власти задумчивой тишины. Я поощрил его говорить, и скоро заключил, что он проживал только шесть или семь лет в южной Калифорнии, но прожил дюжину предшествующих лет в одном из ближневосточных государств. Перед этим он был рыбаком недалеко от берега Норвегии, в области Лофотенских островов, откуда он совершил поездки далее на север к Шпицбергену и даже на Землю Франца-Иосифа. Когда я захотел уехать в отпуск, он попросил, чтобы я приехал снова. Хотя в то время, я ничего не думал об этом, я помню теперь, что он сделал специфическое замечание, когда я протянул свою руку при прощании. «Вы приедете снова?» — спросил он. — «Да, Вы приедете снова однажды. Я уверен, что Вы приедете; и я покажу Вам свою библиотеку и расскажу Вам много вещей, о которых Вы никогда не мечтали, вещей, настолько замечательных, что, может быть, Вы мне не поверите». Я со смехом уверил его, что не только приеду снова, но был бы готов верить независимо от того, что он бы рассказал мне о его путешествиях и приключениях. Позднее я хорошо узнал Олафа Янсена, и, постепенно, он рассказывал мне свою историю, столь изумительную, что бросала вызов разуму и вере. Старый скандинав всегда говорил с таким большим количеством серьезности и искренности, что я был приведен в восторг его странными повествованиями. Он был очень нетерпелив в долгом ожидании, хотя, будучи вызванным, я немедленно приехал к нему. «Я должен спешить, «воскликнул он, пожимая мне руку. «У меня есть многое сказать Вам, того что Вы не знаете, и я не доверюсь никому кроме Вас. Я полностью понимаю, «продолжал он поспешно, «что я не переживу эту ночь. Пришло время, чтобы
Источник
