ЕСТЬ ЛИ У РОССИИ ВРАГИ И КТО ОНИ?
Епископ СЕРАФИМ (Сигрист), США:
Тьма внутри человека
Будущее зависит от личного выбора, и все это можно сказать и о России, и о какой-либо другой стране. Вероятно, как для каждого человека, так и для его национальной культуры всегда существует возможность пойти по темному пути, и главный, самый опасный и, в общем-то, единственный настоящий враг для любого человека или нации – именно этот путь, ведущий ко злу.
Почему так происходит, почему иные судьбы народов могут быть чище и светлее, а иные приводят во тьму – это непостижимая тайна, но одно несомненно – выбор нации в целом зависит от внутреннего выбора каждого из представителей этой нации, и неправильный путь человека приводит к тому, что и вся нация рано или поздно идет по ложному пути.
А избрание правильной дороги означает на духовном уровне жажду молитвы, общения с Богом, жажду жизни, в которой реальность Царства Божия становится видимой через дела человека. Именно так, я думаю – через христиан и христианство – культура сама по себе может быть излечена, освящена и освобождена от всякой враждебной человеку тьмы…
Протоиерей Владимир СОРОКИН, настоятель Князь-Владимирского собора, благочинный Центрального округа, профессор Санкт-Петербургской духовной академии, Санкт-Петербург:
Главные враги России — зависть и лень
Я считаю, что главные враги России – зависть и лень. XX век показал, что может произойти в стране на почве разжигания зависти. Что такое, по сути, классовая борьба? Разжигание зависти, а затем ненависти, что и становится толчком к революции.
Классовая борьба поделила людей на отдельные группы, и сейчас в обществе ощущается сильное напряжение между ними.
В настоящее время происходит разжигание зависти у людей разных слоев. Богатые стараются друг друга перещеголять и даже идут из-за этого на обман и подлог. Бедные завидуют, причем иногда не роскоши, а обычному благополучию человека – когда есть дом, работа, машина…
Адская смесь зависти и лени порождает ненависть и разобщение. Я езжу в общественном транспорте и вижу, что достаточно маленькой ошибки, неосторожного движения или слова, чтобы из искры возгорелось пламя. Общество наэлектризовано, мы нетерпимы друг к другу. Людей легко стравить. При советской власти была одна Русская Православная Церковь, сейчас зарегистрировано тринадцать(!) Русских Православных Церквей! Надо стремиться к выполнению десятой заповеди. Она гласит: «Не завидуй».
Священник Дионисий ПОЗДНЯЕВ, настоятель общины святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Гонконге, Китай:
Россия должна служить Церкви
Какие враги: политические? духовные? внешние или внутренние? Конечно, этот вопрос, прежде всего, к политикам. Как священник, не стану судить о той области, которая вне моей компетенции находится – о политике говорить лучше профессионалам.
Скажу лишь об одной вещи, которая тревожит в последнее время в заявлениях политиков: приходится часто слышать, что «Церковь полезна России, и потому политики должны ее поддержать для создания гармоничного и процветающего общества. Церковь должна служить России». Кажется, что все тут правильно и разумно – но это так лишь на первый взгляд. Я считаю, что Церковь никому ничего не должна. А вот Россия должна служить Церкви, и именно в этом она обретет смысл своего бытия. А если не будет Россия служить Церкви – не исполнит своего высшего предназначения. И все те силы, и все те люди, которые противятся идее служения России Церкви – враги России в высшем смысле, хотя и могут считать себя патриотами.
Священник Игорь ВЫЖАНОВ, секретарь по межхристианским отношениям Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, Москва:
Наш враг — скептицизм в отношении самих себя
Враги у России, безусловно, есть – в том числе и внешние враги, но мне кажется – намного опаснее враги, которые внутри нас. Стоит хотя бы вспомнить, что и Российская империя, и Советский Союз (как бы мы ни оценивали их) потерпели катастрофу по внутренним причинам в гораздо большей степени, чем из-за какого-то внешнего воздействия.
Поэтому, мне кажется, надо искать внутреннего врага. Один из таких врагов – скептицизм в отношении самих себя. Трудно судить, как это было, допустим, до революции, но сейчас наши люди испытывают какой-то комплекс неполноценности именно по отношению к собственной стране, к своему народу. Этот скептицизм, мне кажется, является сильным деструктивным фактором. Конечно, жизнь непростая, но даже тут не все так однозначно: если поездить по другим странам, станет ясно, что все познается в сравнении: в странах восточной Европы, к примеру, жизнь еще тяжелее. А сейчас я вижу, что у людей нет веры в собственные силы, и это при каком-то детском доверии к тому, что говорится из-за рубежа!
Мне кажется, что материальная жизнь в России рано или поздно наладится, но материальное благополучие не панацея! Могу судить по своим знакомым: даже когда люди достигают определенного уровня жизни, на уровне духовном они нередко остаются неразумными детьми. Начинают верить разной чепухе: женщины читают глянцевые журналы, мужчины смотрят новости по телевидению и верят каждому слову. История циклична: мы вновь переживаем то, что уже когда-то проходили, и теперь главное – не наступать на старые грабли. А изменить что-то можно только усилиями, работой души каждого отдельного человека.
Священник Александр ПЕЛИН, ректор Саранского духовного училища:
Неправильно понятая страсть
Мне кажется, когда из уст священника исходит критика тех или иных народов, государств – это, как правило, звучит нарочито проповеднически. Надо стараться избегать такой интонации. Прежде всего нужно понять, что у России враги не «кто», а «что»: только осознав, что внутри нее самой вражьего, мы сможем исправить это.
Есть страсти, живущие в сердцах людей либо не пришедших к Богу, либо отошедших от Него. К примеру, есть состоятельные люди, которые не понимают, что достояние, которое они имеют – не только их, но и Божье, верят ли они в Бога или нет. Сегодня пожалели полушку на то, чтобы купить книги в воскресную школу, а завтра к ним пришла налоговая полиция и изъяла во сто крат больше. Существует закон духовной жизни – закон сообщающихся сосудов. Поэтому, я считаю, в России сейчас самый главный враг – это беспробудная жадность тех людей, которые не понимают, что главное, а что второстепенное.
Думаю, вообще любая безумно, неправильно понятая страсть губит нашу страну. Самый главный враг России – это внутренняя неустроенность – не только бедных, но и богатых. Потому что и среди бедных бывают очень разные люди… Часто сталкиваюсь с такой ситуацией: приходит человек и просит еды, мы говорим – да, пожалуйста, только помогите нам: возьмите веник и подметите пять метров около храма! Отвечают: конечно, сейчас только покушаем. Поедят и уходят… Многие считают, что Церковь обязана помогать. Это разрушительная психология – психология разделения на своих и чужих, на добрых и злых, на богатых и бедных. То, что не найдено объединяющее начало, – беда России. Если мы будем внутри себя сильны, если дом не разделится сам в себе, как говорит Евангелие, то никакой внешний враг не сможет нас победить. Если мы будем вместе, чего нам бояться? С нами Бог!
Священник Максим ПЕРВОЗВАНСКИЙ, клирик храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор журнала «Наследник», Москва:
Наш враг — отсутствие единства
На мой взгляд, одним из главных врагов России является отсутствие целостного исторического сознания, – и, как следствие, нормальной национальной идеи. Существует разобщенность народа по многим признакам, даже внутри Православия и патриотов.
Думаю, это связано с тем, что каждый очень по-разному оценивает исторический путь нашей Родины. Есть тенденция идеализировать один из периодов, будь то Святая Русь, Москва – Третий Рим, Петербургский период или советский. При этом все остальное отрицается, часто в резкой форме.
Конечно, разные мнения – это нормально, но пока мы будем считать врагами тех, кто думает не так, как мы, если будем ненавидеть Сталина, Ельцина, царя Иоанна Грозного или кого-то другого – мы не сможем сделать в России ничего единого и разумного. А тогда мы легко становимся добычей уже конкретных врагов, заинтересованных в слабости России. Большинство из них просто паразиты, которые пытаются так или иначе заработать на нашей стране. Есть и более опасные враги: здесь можно вспомнить ответ Александра III на вопрос, есть ли у России друзья: «Нет у нее друзей, кроме армии и флота».
К сожалению, прихода к Богу отдельных людей оказывается мало для преодоления разобщенности. Как показывает опыт последних лет, она не только не исчезает, более того, появляется в среде самих верующих. Одни патриоты, другие либералы и так далее. Либералы считают, что Православие не должно быть связано с исторической Россией, что верующего человека должно заботить дело спасения его души, а не состояние нашего народа в целом. Мне глубоко чужда такая позиция. Так же я не могу слышать, когда о России говорят «эта страна», для меня это то же самое, что плюнуть в лицо своей матери.
Я уверен: чтобы врагов у России стало меньше, нам надо стать сильными – а это можно сделать только единством и духовностью на уровне всего народа.
Протоиерей Антоний ИЛЬИН, настоятель Свято-Никольского Собора в Брюсселе, секретарь Представительства Русской Православной Церкви при европейских международных организациях, вице-президент Европейского Русского Альянса:
У России должны быть национальные интересы
На этот вопрос очень хочется ответить рационально. Да, у России не должно быть врагов и друзей, а должны быть, прежде всего, национальные интересы. Слава Богу, мы видим, что во внешней политике наша страна, наконец, начинает действовать так, как США поступали всегда.
Враг – ситуативная категория, это тот, кто мешает продвижению этих самых национальных интересов, а иных у здорового государства и быть не может. Друзья и враги завтра поменяются местами, а интересы останутся. Что до союзников, лучший ответ дан более столетия назад, у России этих союзников двое – армия и флот.
Но достаточно ли такого ответа? И да, и нет. «Нет» вовсе не потому, что в нашей жизни вопрос «кто виноват?» занял такое прочное место. Просто феномен русофобии, а то, что русофобия – это объективная реальность, сомневаться не приходится, иначе не объясним.
Пьянство и лень; бюрократия и казнокрадство; дураки и дороги, – ни вместе, ни по отдельности эти пороки не объясняют неприятие России и русского. Потому, что пороки, как и добродетели, это действительно единственные «общечеловеческие» ценности, только где простора меньше, там и все остальное мельче.
О Европе когда-то сказал классик, что была она по отношению к России всегда столь невежественна, сколь и неблагодарна. Но почему сегодня, в эпоху интернета, остается то самое невежество?
Мы зачастую стесняемся говорить о “всечеловечности” русской души и о “Третьем Риме”, о “народе-богоносце” и о “граде Китеже”, что тонкой евразийской реальностью просвечивает через гладь Светлояра, – но здесь кроется, возможно, разгадка. Если враг мой, или тот, кого представили моим врагом, так ненавидит все это, не должен ли я сам отнестись к этому серьезнее?
Или просто одна конспирологическая модель инспирирует другую, а видение “великой шахматной доски” – это просто очередная копия несуществующего оригинала, как и положено в эпоху постмодерна? Что-то подсказывает, что постмодернизмом тут не отделаться.
«Чую, русским духом пахнет», – брезгливо говорил Змей Горыныч в финале любой правильной сказки с его участием. Стоит ли добавлять, что после этого у него обычно начинались крупные неприятности.
Фото Евгения Глобенко, Ирины Чудновой, Зои Печеркиной, из архива журнала
Источник
Внутренний враг
Шишкин И.С.
Опубликовано в журнале «Держава» NoNo 6,7 1996
Второй раз за XX век, вследствие удара не извне, а изнутри, Россия переживает «тяжелейший кризис, ставящий под вопрос само существование русского этноса и российского государства. Неудивительно поэтому, что отечественная научная мысль неоднократно обращалась к проблеме внутренних потрясений, вызванных не борьбой тех или иных групп за преобладание в этносе, а борьбой на уничтожение нации, ее культуры и государственности. К сожалению, результаты этих исследований в силу целого ряда причин (запреты — раньше, информационная блокада — теперь) малоизвестны и почти не оказывают влияния ни на формирование общественного мнения, ни на реальную политическую деятельность. Цель настоящей статьи — обобщение достигнутого в данной области двумя крупными русскими учеными — Л.Н. Гумилевым и И.Р. Шафаревичем, а также анализ на этой основе причин и характера кризиса в России во второй половине XIX-XX в.
Необходимость совместного рассмотрения работ Л.Н. Гумилева и И.Р. Шафаревича обусловлена тем, что они с различных точек зрения исследовали одну и ту же проблему. Л. Н. Гумилев при рассмотрении причин внутренних катастроф, не связанных с закономерностями этногенеза, шел от природы, от этноса и создал теорию этнических антисистем — объединений людей с отрицательным мироощущением. Н.Р. Шафаревич же шел от общества, объектом его изучения была деятельность социальных групп, стоящих за подобными катастрофами, и как результат теория «малого народа». Правомерность такого синтеза подтверждается, в частности, тем, что Л.Н. Гумилев в одной из своих поздних работ («Древняя Русь и Великая степь») употреблял термины «малый народ» и «антисистема» как синонимы.
Для того чтобы понять, почему еще не впавшие в старческий маразм, полные жизненных сил этносы иногда губят окружающую их природную и культурную среду, созданную предками государственность, необходимо вспомнить, что этносы — это не просто природные системы, развитие которых определяется природными закономерностями, а природные системы, состоящие из живых людей, наделенных свободой воли. В том числе свободой выбора направленности действий: на созидание или на разрушение.
Исследуя причины этнических катастроф, Л.Н. Гумилев открыл роль мироощущений в жизни народов. Он доказал, что направленность деятельности людей определяется глубинными пластами психики — мироощущением, а политические программы, лозунги, идеологические построения — это лишь рябь на поверхности океана. Люди отдают всех себя служению какому-либо делу (оно может быть созидательным или разрушительным), руководствуясь не идеями, а идеалами, далекими прогнозами, часто даже ясно не осознанными, своим отношением к окружающему миру. При этом Л.Н. Гумилев сформулировал принцип биполярности биосферы. Он означает, что если брать за точку отсчета природу, то возможны два полярных ощущения мира: жизнеутверждающее и жизнеотрицающее.
В первом случае, человек ощущает себя частью природы, не противопоставляет себя животным и подобно им убивает, чтобы поесть или защитить себя. Жизнь и смерть идут рука об руку, возникает разнообразие, которое передается в психическую сферу, создает искусство, поэзию, науку. Но, конечно, за радости и печали бытия приходится платить закономерной физической гибелью.
Во втором случае, человек противопоставляет себя природе, видит в ней сферу и источник страданий. При этом он обязан включить в отвергаемую биосферу и свое собственное тело, от которого необходимо освободить «душу», т.е. сознание. Пути для этого предлагались разные, но принцип был всегда один — отрицание мира как источника зла (1, с.2531.
Наиболее полно и ярко чувства людей, их ощущения передает поэзия, поэтому проиллюстрирую суть принципа биполярности стихотворными строками.
С сотворения жизни стократы
Умирая, менялся прах —
Этот камень рычал когда-то,
Этот плющ парил в облаках.
Убивая и воскрешая,
Набухать вселенской душой —
В этом воля земли святая,
Непонятная ей самой.
Ладейников прислушался. Над садом
Шел смутный шорох тысячи смертей.
Природа, обернувшаяся адом,
Свои дела вершила без затей.
Жук ел траву, жука клевала птица,
Хорек пил мозг из птичьей головы,
И страхом перекошенные лица
Ночных существ смотрели из травы.
Природы вековечная давильня
Соединяла смерть и бытие
В один клубок, но мысль была бессильна
Соединить два таинства ее.
Как видим, обе позиции последовательны и логически неопровержимы, можно выбрать любую. Причем существование этих двух полярных мироощущений, а соответственно — несовместимых поведенческих и психологических структур прослеживается на протяжении всей истории человечества, что естественно влияло и влияет на судьбы этносов. Причина понятна. Если человек, не приемлющий сложный в своей иррациональности мир, пассионарен, то не действовать он не может. Если же он еще к тому же умен и талантлив, то в результате такого неприятия мира рождаются часто очень логичные, красивые и увлекательные теории, оправдывающие неприятие неправильно устроенного мира и его разрушение, теории, способные вовлечь в свою орбиту массы людей и тем самым создать антисистему — объединение людей с негативным мироощущением.
Приведу конкретные примеры. Одной из грандиозных антисистем древности было манихейство. Коротко его суть в следующем: первоначально свет и тьма существовали раздельно; тьма подошла к границам света и попыталась вторгнуться; против вышел первочеловек; тьма обволокла его и разорвала на части; это и есть окружающий нас мир — смесь мрака со светом; зло мира — мучения духа в тенетах материи; материальный мир подлежит уничтожению ради освобождения света из его оков. Мораль. в манихействе естественно отменялась. Ведь если материя — зло, то всякое истребление ее любой ценой — благо, будь то убийство, ложь, предательство. По отношению к материальному миру все позволено [2, с.460].
Проповедь манихейства во Франции привела к возникновению движения катаров или альбигойцев. В результате создание Первой инквизиции, альбигойские войны, моря крови. Результат отнюдь не случайный. Возьмем другое время и другой географический регион
Уйгурия. В силу ряда причин уйгуры приняли манихейство как государственную религию и могучий, талантливый народ сгнил на корню [3. с.189 — 1931.
Отрицательное мироощущение может выражаться не только в форме религиозного неприятия мира в целом, но и в форме неприятия органического многообразия общественной жизни. При этом у человека появляется стремление упорядочить ее по строгим законам разума, загнать в прокрустово ложе научных схем. Постепенно он начинает чувствовать себя независимым творцом истории и в конце концов неизбежно становится насильником [4, с.111].
Примером тому является маздакизм. В 491 г. в Иране во время тяжелого кризиса вельможа Маздак предложил шаху стройную концепцию спасения государства. По этой концепции источником зла была объявлена неразумная стихийная природа, включая и эмоции человека; источником добра — разум. Соответственно, все беды страны — от неразумности, а спасти государство можно, только перестроив его жизнь по законам разума. Перестройка длилась долго, около сорока лет. Сорок лет террора и крови. Закончилось все лишь после переворота царевича Хосроя: Маздака повесили, а народ в порыве «любви» к своим «благодетелям» пойманных маздакитов закапывал живыми в землю. Однако силы Ирана оказались надолго подорваны. Таким был итог столкновения этноса с антисистемой маздакизма.
Конечно, это пример из глубокой древности, но необходимо учитывать, что антисистемы, выступающие в форме различных общественно-политических доктрин и движений, в последние века оказывают наиболее сильное влияние на историю народов. Поэтому в настоящей статье основное внимание будет уделено рассмотрению свойств именно таких антисистем и их воздействию на Россию в XX в.
Наряду с антисистемами религиозно-философскими (неприятие мира в целом), общественно-политическими (неприятие многообразия социального развития) можно условно выделить и третью группу — антисистемы экологические, т.е. основанные на неприятии стихийности и иррациональности природы. Именно отрицательное мироощущение является источником технократических утопий, стремления устранить «огрехи» природы. Оно лежит в основе всех грандиозных проектов ее переустройства: повернуть реки, растопить льды Антарктиды, повесить над планетой зеркала, дабы всегда был день и т.п. Не случайно Л. Н. Гумилев называл антисистемы еще и системами отрицательной экологии.
Говоря об антисистеме, необходимо ответить на вопрос — из кого она состоит, при каких условиях появляется и как ей удается втянуть в свою орбиту относительно большие группы людей? В основе жизнедеятельности любого этноса лежит положительное мировосприятие, что и позволяет ему устанавливать взаимосвязь с родным ландшафтом, создавать и развивать свой неповторимый стереотип поведения и систему ценностей — этнокультурную доминанту. Поэтому для того, чтобы войти в антисистему, нужно стать вне этноса, порвать со всеми традициями своего народа, ценностями, впитанными с молоком матери, а это очень сильная психическая ломка. Кроме того, мощные импульсы пассионарных толчков порождают, во-первых, импульсы созидательные, а во-вторых, в значительной мере лишают людей возможности выбирать свою совершенно особую линию поведения. Если у кого-то такое желание возникает, то коллектив не дает персоне развернуться. Поэтому, как подчеркивал Л. Н. Гумилев, «в процессе нормального этногенеза антисистема не может возникнуть» [2, с.456].
Однако этносы развиваются не изолированно. Они постоянно вступают в те или иные формы контакта друг с другом. Так вот, в зонах химерного контакта, где живут, перемешавшись, этносы, принадлежащие к различным суперэтносам с взаимной отрицательной комплиментарностью, несовместимыми системами ценностей, и возникают антисистемы. Объясняется это следующим. В химерах взаимопроникаюшие чуждые этнические и культурные системы уравновешивают и взаимопогашают друг друга, и свободная воля человека оказывается в силах преодолеть инерцию этнической традиции, оказаться вне ценностей своего народа, сменить знак направленности действий, т.е. выйти из этноса, стать свободным атомом. Кроме того, какофония стереотипов поведения и систем ценностей воспринимается людьми как нечто противоестественное, возникает постоянное подсознательное раздражение, а отсюда — нелюбовь к окружающему миру, столь неудобно устроенному, попытки с помощью строгой логики оправдать ненависть к нему и стремление его уничтожить. Поэтому неслучайно антисистемы возникают всегда в зонах химерного этнического контакта. Например, эллинско-иранская химера — манихейство, эллинско-иудейская — гностицизм. Вместе с тем, особо подчеркну, химера не предопределяет появление антисистемы, а лишь создает возможности и закладывает предпосылки ее образования. Как показывает история, далеко не все люди, проживающие в зоне химеры, становятся членами антисистем и не во всех химерах они возникают. Отсюда вытекает важнейшее свойство антисистемы: она результат человеческих деяний, а не закономерное природное явление типа землетрясения, за которое никто не отвечает. Как писал Л.Н. Гумилев: «Нет закона природы, диктующего бессмысленное уничтожение шедевров, убийство животных не для того, чтобы насытиться, оскорбление беззащитных людей» [2, с.448]. В природе планеты процессы аннигиляции не наблюдаются. Выбор человеком направленности действий между двумя взаимоисключающими линиями поведения жизнеутверждение и жизнеотрицание, которые в просторечии именуются добром и злом, лежит в полосе «свободы воли». А значит, за последствия такого выбора человек несет как моральную, так и юридическую ответственность. Кстати сказать, проявив свободу воли, люди могут не только образовывать антисистемы, но и выходить из них. Так, бл. Августин начинал свою деятельность членом манихейской общины.
Говоря о том, что антисистемы возникают в химерах, ни в коем случае нельзя упрощать всю сложность проблемы. Этнос в процессе своей жизни может столкнуться с уже сложившейся на другой территории антисистемой (малым народом) или с антисистемной идеологией. В трагические моменты, а они бывают в истории каждой нации, четкая, безапелляционная схема, дающая простые и ясные ответы на острые проблемы, в состоянии захватить сознание народа, даже будучи совершенно чуждой его духовному складу [4, c.89].
Облегчается это во многом тем, что разрушительные цели антисистемной идеологии редко объявляются открыто. Она обычно надевает одежды религии, государственности, социальной справедливости, национальных интересов. Как говорил Л.Н. Гумилев, социальная справедливость — для масс и тайный смысл — для посвященных. Соответственно, в кризисные периоды антисистема оказывается способной аккумулировать энергию самых различных форм социального протеста, вовлекать в свои ряды большое число людей, первоначально вовсе не зараженных отрицательным мироощущением. Не учитывая этого свойства антисистемы, нельзя понять причины ее разрушительной силы.
Большую роль играет и основополагающий принцип деятельности антисистем — ложь. Л. Н. Гумилев сформулировал его ясно и четко: «Ложь как принцип» [2, с.452]. В той или иной мере с ложью мы, конечно, сталкиваемся непрерывно («не соврать, не рассказать»), в больших количествах она в быту воспринимается просто как несимпатичный стереотип поведения и т.п. Здесь же речь идет о другом — о сознательной, целенаправленной дезинформации на популяционном уровне. А это уже страшное оружие, психика нормального человека к такому не готова. Часто приходится слышать: «Ну не могут же врать беспрерывно?» Могут! Причем дело вовсе не в том, что кто-то сознательно решил использовать столь мощное оружие, а в самой сути антисистемы. Антисистемы, которая не была бы основана на лжи, не может быть. Если бы в этносе появилась группа людей, открыто объявляющая своей целью его уничтожение, то ее быстро бы раздавили, как клопа. Только используя ложь, скрывая свои истинные цели и упорно доказывая, что никакого внутреннего врага нет, что все это выдумки реакционеров, антисистема способна существовать, ложь выступает как порождение инстинкта самосохранения: антисистема есть, пока ей удается докрывать, что ее нет. Более того, без лжи антисистема не в состоянии не только существовать но и реализовать свои цели. Людей зараженных отрицательным мироощущением, всегда не так уж много, поэтому разрушительные возможности антисистемы прямо зависят от их способности вовлекать в свои ряды массы народа. Однако откровенное, зло никогда не поведет за собой большое число людей. Лишь используя ложь как принцип и прикрывая свои истинные цели самыми благородными и возвышенными масками, «злая воля получает необходимый ей простор. Она может действовать не прямо, в чем всегда есть доля риска, а опосредованно, через обманутых дураков, которые уверены в своем праве не продумывать того, что они творят, а действовать по чужой указке» [2, с.453].
Есть и еще одна причина, позволяющая антисистемной идеологии увлекать массы людей. Она обычно обращена не к сознанию, а к подсознанию человека. Воздействие ее тем сильнее, «чем более ее смысл раскрывается подсознательной части психики, но при условии, что сознание о нем не знает» [5, с.326]. Поэтому, как писал Л. Н. Гумилев, антисистемную идеологию «невозможно опровергнул, логически, но она ощущаема, и каждый вправе ее не принять» [1, с.265]. Например, классическим образцом антисистемной идеологии является марксизм. Сколько было написано книг с опровержениями, сколько раз это учение уличалось в противоречиях — и почта никакого результата. Умнейшие люди отдавали дань увлечению им. Сейчас марксизм рухнул, но разве от того, что кто-то доказал его научную несостоятельность? Или вспомним начало нынешних реформ: под массовое одобрение предлагалось все разрушить и за 500 дней сделать у нас все, как на Западе. Конечно, публиковались работы, в которых ясно и логично доказывалось, что сделать это невозможно, что успешные реформы могут основываться только на традициях своего народа. Кто на них обращал внимание? Почти никто, и отнюдь не из-за информационной блокады.
Рассматривая проблему антисистем (малого народа), необходимо отметить еще одно их свойство: при неизменности внутреннего содержания (разрушение) антисистема проявляется в истории в самых разнообразных формах. «Что общего, писал Л.Н. Гумилев, между исмаилитством, карматством. маркионитским павликианством, манихейством, богумильством, альбигойством и другими аналогичными системами и, в частности, с экзистенциализмом К. Ясперса? По генезису верований, догматике, эсхатологии и экзегетике — ничего. Но есть одна черта, роднящая эти системы, — жизнеотрицание» [2, с.456]. Все антисистемы отличаются друг от друга тем же, чем и тени различных людей, — контуром. Ведь если человек ненавидит и стремится уничтожить окружающий мир, природу, общество или его культуру, то он будет использовать те формы борьбы, которые в данный момент наиболее эффективны. Кроме того, как уже говорилось выше, разрушительная сила антисистемы зависит от ее способности аккумулировать энергию социального, религиозного или национального протеста, а причины такого протеста всегда разнообразны. Поэтому антисистема, в зависимости от времени и места, выступает в самых различных религиозных и общественно-политических формах и за форму она вовсе не держится. Отсюда вытекает очень важное положение, не учитывая которое нельзя понять историю России XX в. Если антисистема нанесла удар по этносу и они оба уцелели, то через какое- то время при благоприятных обстоятельствах она способна удар повторить, а коли придется для этого сменить символ веры, догмат исповедания, лозунги и знамена, даже на прямо противоположные, подчеркивал Л.Н. Гумилев, — «не беда. Принцип стремления к уничтожению остается, а это главное» [1, с.255]. Следовательно, судить о процессах в обществе только на основе анализа декларативной части существующих идеологических систем, не учитывая их подлинного мировоззренческого наполнения, неправомерно. Антисистемная идеологическая концепция, однажды возникнув, может существовать очень долго, веками. Догматы, лозунги, провозглашаемые цели остаются неизменными, но изменилось время, пришли другие люди (помните, ложь как принцип?), которые искренне увлечены ее «привлекательными» и «прекрасными» идеалами. Форма прежняя, но ее практическое воплощение меняется, она перестает быть орудием разрушения, хотя и не становится орудием созидания, т.к. содержание и форма взаимосвязаны.
Данное положение теории антисистем Л. Н. Гумилева следовало бы хорошо усвоить страстным борцам с коммунистической идеологией. Да, марксизм — антисистемная идеология, а большевики — типичные представители антисистемы (малого народа), но прошло время, изменилась страна, соответственно, люди с отрицательным мировосприятием могли уже найти другую, более эффективную для конца XX в. форму реализации своих разрушительных целей. Не по словам, которые остаются неизменными, а по делам надо сулить об антисистеме, считал Л. Н. Гумилев [3, c.43 — 44]. Лучший подарок для антисистемы борьба не на жизнь, а на смерть с ее уже отработанными формами.
Особого внимания заслуживает вопрос о том, к чему приводит появление в этносе объединений людей с отрицательным мироощущением (малого народа). Столкновение этноса с антисистемой всегда влечет за собой кровь и разрушения, гибель либо этноса, либо антисистемы, мирного исхода не бывает. Поясню причину этого на примере средневековой Франции: французские альбигойцы и французские католики были во всем абсолютно похожи друг на друга, кроме одного — они выступали за развитие системы в прямопротивоположных направлениях и ужиться им в одном ареале было немыслимо, как зарядам c разными знаками. Поэтому возникновение антисистемы в этносе вызывает реакцию аннигиляции, оставляя труды и пепелище. И так, отмечает Л.Н. Гумилев, происходит везде и всегда: в Византии, Иране, Центральной Азии или Китае [2, с.463].
Однако появление антисистемы вовсе не является смертным приговором для этноса. Если ему удается ее уничтожить, то процесс этногенеза продолжается. Вместе с тем нельзя обольщаться. Надо учитывать, что порой такая победа бывает пирровой. Этнос в борьбе с внутренним противником может надорвать свои жизненные силы и стать легкой добычей пассионарной популяции иного этноса, которая «захватывает оскудненную землю вместе с остатками населения» [3, с.43]. Так вследствие уйгурской трагедии (столкновение с манихейской общиной) караванные пути международной торговли перешли в руки купцов- евреев.
Никакого преувеличения в утверждении о смертельной опасности антисистемы для этноса нет. Конечно, она всегда меньше этноса, но речь вовсе и не идет о борьбе стенка на стенку. Это борьба без линии фронта, борьба во тьме, где главное оружие противника — ложь. Не вызывает же удивления то, что несколько бактерий могут убить слона, хотя его не в силах одолеть тигр. Кстати, Л. Н. Гумилев часто сравнивал антисистему с бледной спирохетой и раковой опухолью, разъедающей этнос изнутри.
Поэтому при возникновении антисистемы в этносе самое страшное — это делать вид, что никакой угрозы нет, и надеяться на мирное сосуществование с нею. Мол, сама рассосется. Не рассосется! Антисистема, как уже отмечалось, имеет не природный характер (у природных явлений есть и начало, и конец), а ситуационный. Она или есть, или ее нет, а если есть, то не разрушить окружающую этническую и культурную среду она не может. Л. Н. Гумилев писал, что люди в средние века сталкивались с представителями антисистем и знали, чего следует от них ждать, а потому полагали, что «тех, кто следует за обликом Пустоты, нельзя жалеть, им нельзя помогать, с ними невозможно достичь мира и основания для такой оценки у них были» [1, с.245]. Подчеркиваю, речь идет о средних веках. Как быть с антисистемой сейчас? Это дело политиков, наука же должна поставить диагноз и указать возможные, хотя и не обязательные пути развития событий.
В предыдущем разделе, посвященном свойствам антисистем в целом, было предложено их условное деление на три большие группы:
- религиозно-философские антисистемы, основанные на неприятии всего материального мира;
- общественно-политические, идущие от неприятия органического многообразия социального развития;
- технократические антисистемы, истоком которых является неприятие «неразумной» стихии природы.
Наибольшее влияние на жизнь России в XX в. оказали антисистемы второй группы, выступающие в виде различных общественно-политических движений и доктрин, поэтому им следует уделить особое внимание.
Однако прежде необходимо оговорить один существенный момент. Не всякое неприятие и даже ненависть к. существующему обществу является следствием отрицательного мироощущения и признаком антисистемы. Важно, из каких источников идет неприятие и каким целям подчинено. Не секрет, что общественный строй в государстве может быта совершенно чужд его народу, у власти могут находиться силы, для которых эта страна — лишь место проживания, а не Родина, и т.п. Поэтому не приемлющие такое общество люди, борющиеся с ним, даже вооруженным путем, не образуют антисистему. Их цель — не уничтожение, а восстановление исторической традиции, обеспечение свободного, естественного пути развития для своего этноса. Антисистемы от подобных движений отличаются принципиально, и спутать их нельзя.
Наиболее глубоко и полно типические черты общественно-политических антисистем или «малого народа», особенности его идеологии, психологии и образа действий, на огромном фактическом материале всемирной истории исследовал И.Р. Шафаревич. На его работах я и буду основывайся в первую очередь.
Существуют два типа восприятия общества и его истории, влияющих на направленность действий человека в общественной жизни. Причем, руководствуясь ими, люди чаще всего их ясно не формулируют даже для себя. Согласно первому, общество воспринимается как организм, его развитие идет в результате естественной эволюции стереотипов поведения и систем ценностей, которые никто специально не изобретал, будущее рождается из прошлого. Сила свободной воли человека, его разума вовсе не игнорируется — они определяют пути развития истории, не устраняя ее иррациональных глубин. При таком подходе, но прекрасному определению С.Л. Франка, общественная деятельность воспринимается «не как самочинное дерзание, руководимое преходящими нуждами мига и поколения, а как смиренное служение, определяемое верой в непреходящий смысл национальной культуры и долгом каждого поколения оберечь, наследие предков, обогатить его и передать потомкам» [6, с.309].
Во втором случае общество воспринимается не как организм, а как механизм, сознательно создаваемый и развиваемый людьми из соображений целесообразности. Именно второй тип восприятия является порождением отрицательного мироощущения в социальной сфере — неприятия органического многообразия общественного развития. Таким пониманием, ощущением общества определяются неизменные, родовые черты «малого народа» или общественно-политической антисистемы.
Если общество — искусственный механизм, то все, беды и все зло — следствие его неразумного, неправильного устройства. Ясно и как от них избавиться — перестроить общественные институты и отношения по самым что ни на есть хорошо продуманным и логически выверенным планам. Вспомните: «Исправьте общество, и пороков не будет» (Базаров), «Хотите иметь хорошие законы? Сожгите свои и напишите новые» (Вольтер). Ни о каком учете исторических традиций, национальной психологии и систем ценностей в подобной системе координат не может быть и речи. Утопический рационализм, уверенность в том, что жизнь народа, его будущее необходимо и можно свободно конструировать и перестраивать является первым непременным признаком всех общественно-политических антисистем или «малого народа».
Отсюда с неизбежностью вытекает вторая родовая черта общественно-политической антисистемы: неприятие истории своего народа. Психологически это вполне объяснимо. Коли жизнь надо радикально перестроить по законам разума, тогда все, что было в прошлом и есть в настоящем — результат цепи ошибок и преступлений. Да и истории у народа еще не было, а были лишь неразумные действия предков, не знавших, как надо организовать общество. Подлинная история начинается после реализации планов благодетелей. По мере же того, как исторически сложившиеся общественные отношения и системы ценностей проявляют нелогичную живучесть и становятся препятствием на пути осуществления светлых идеалов, неприятие истории своего народа естественно перерастает в ненависть. Тем более, что пока сам не испытаешь ненависть к прошлому и широко не внедришь ее в общественное сознание, перестроить жизнь по новым законам нельзя. Поэтому без неприятия истории народа, доходящего до ненависти, без стремления замазать ее грязью общественно- политической антисистемы быть не может. Ее кредо очень точно определил Ф.М. Достоевский: «Кто проклянет свое прошлое, тот уже наш».
У людей, так воспринимающих характер общественного развития и историю своей нации, постепенно самой силой вещей рождается ощущение собственной избранности, ощущение себя особым народом среди косной массы. Раз жизнь развивается по планам, то решающую роль в истории играют те, кто способен их выработать, а затем и воплотить в реальность. Все же остальные — лишь материал для исторического творчества. «Очевидно, — пишет И.Р. Шафаревич, — что при таком взгляде между «материалом» и «творцами» лежит пропасть,, «творцы» не могут воспринимать «материал» как таких же людей (это помешало бы его обработке)» [4, с.111]. Более того, в остальном народе начинают видеть угрозу своим светлым идеалам, самому смыслу своей жизни. Так отчуждение перерастает в неприятие и ненависть к своему этносу: «они создали нынешнюю, столь дурно устроенную жизнь», «они цепляются за гнусные традиции прошлого», «они сопротивляются разумному переустройству общества». Поэтому нет ничего парадоксального или неискреннего в том, что один и тот же теоретик провозглашает принцип «все во имя человека» и одновременно предлагает воспитывать нового человека с помощью расстрелов (Бухарин). Использование массового террора в тех или иных формах — закономерное следствие деятельности «малого народа», достигшего политической власти. Так было везде и всегда. Во Франции — гильотина, у большевиков — ЧК. Или возьмем наше время. Реформаторы, жаждущие после тысячелетия ошибок наконец направить нашу жизнь в правильное русло и столь много говорившие о народных страданиях, о слезинке ребенка, совершенно спокойно заявляют, что в новом обществе пожилые люди не найдут себе места и им нужно побыстрее вымереть, да и люди среднего возраста (30-50 лет) тоже к новой жизни не приспособлены. Этими поколениями придется пожертвовать ради переустройства общества на правильных началах. То, что речь идет о миллионах живых людей и их судьбах, розовощеким реформаторам даже в голову не приходит. «Материал» вызывает у них лишь чувство раздражения и ненависти: реакционная, тупая масса не понимает их научных программ и устраивает какие-то там митинги и демонстрации. Итак, ощущение себя особым народом среди человеческой массы, раздражение и ненависть, по отношению к ней — третье неизменное свойство общественно-политической антисистемы.
Необходимо отметить и еще одну очень распространенную, хотя и не обязательную черту «малого народа». Так как изобрести совершенно новую и невиданную схему лучшей жизни сложно, то часто в идеологии «малого народа» появляется требование, уничтожив свои исторические традиции, заимствовать нормы жизни со стороны. Французам предлагалось копировать англичан, немцам — французов, а русским то англичан, то немцев, а теперь американцев.
Таким образом, распространение отрицательного мироощущения в этносе в форме неприятия органического многообразия общественного развитая неизбежно ведет к выделению из него «малого народа» — особой, изолированной группы или антинарода. Деятельность же его всегда носит разрушительный характер. Эти люди искренне убеждены в возможности и даже необходимости переустройства жизни на совершенно новых началах, кажущихся им единственно правильными, что естественно предполагает полный слом существующих систем ценностей, традиций и основанных на них общественных форм. Опасность «малого народа» для этноса определяется не только направленностью действий, но и его реальной разрушительной силой. Духовные корни нации, традиционное государственное устройство и уклад жизни ему враждебны и даже ненавистны; народ — лишь «материал», причем всегда плохой материал, а раз нечего и некого жалеть, то ради достижения светлой цели все позволено. Отсюда — ложь как принцип, а при возможности и массовый террор. Поэтому «малый народ» всегда оказывает разрушительное воздействие на этнос. Степень такого воздействия зависит от многих причин, в том числе от «малого народа» не зависящих, но безболезненным оно не бывает никогда.
Для того чтобы рассмотренные выше свойства общественно-политических антисистем («малого народа»), направленность и характер их действий можно было лучше представить, приведу конкретный пример. Прекрасное описание французской общественно-политической антисистемы дал историк Огюстен Кошен в книге «Смысл якобинства» (он же и ввел термин «малый народ»). По мнению О. Кошена, решающую роль в Великой французской революции сыграл круг людей, сложившийся в философских школах и масонских ложах. Специфика его состояла в том, что он жил в своем особом изолированном мире: «малый народ» среди «большого народа». Общества, объединявшие его представителей, создали для своих членов как бы особый искусственный мир, в котором и протекала их жизнь. Не случайно в литературе эпохи Просвещения столь распространенным был образ «дикаря»: «гурон» Вольтера, «таитянин» Дидро.
Обычно это человек, обладающий всеми формальными знаниями, предоставляемыми французской Цивилизацией, но абсолютно лишенный понимания духа, который ее оживляет. Поэтому все в окружающей жизни его шокирует, кажется глупым и нелогичным. О.Кошен считал этот образ вполне реалистичным, но водились такие «дикари» не в лесах, а в масонских ложах. Именно таких людей, начисто отрезанных от корней нации, воспитывали там, людей, для которых было враждебно и отвратительно все то, что составляло ее духовную основу: католическая вера, дворянская честь, верность королю, привязанность к особенностям и привилегиям своей провинции и своего сословия. Они воспринимали историю Франции как сплошную дикость и неудачу, были убеждены в необходимости полного переустройства жизни на разумных началах, по законам «свободы», «равенства» и «братства», стремились порвать все, даже внешние связи с исторической традицией (отсюда последующее переименование городов и изменение календаря). Одним словом, сложился антинарод среди народа, — все их жизненные установки были противоположны. Поэтому «большой народ» стал угрозой самого существования «малого народа», в его мире он жить не мог. И неизбежно началась борьба. Перипетии этой борьбы, когда, используя ложь как принцип, «малый народ» разъедал общественный организм и вовлекал в свои ряды обманутых красивыми лозунгами дураков, можно опустить. Годы революции 1789 — 1794 О.Кошен считал годами господства «малого народа» над большим. Только себя «малый народ» тогда называл народом, только свои права формулировал в «Декларациях». Этим и объясняется то, что «победивший» народ оказался в меньшинстве, а «враги народа», как говорили революционеры, в большинстве (взгляды О. Кошена изложены по: 4, с.114-116).
Пример французской революции вовсе не уникален. Рассмотренные выше свойства, характер и направленность действий «малого народа», как убедительно показал И.Р. Шафаревич, остаются неизменными независимо от времени и места его проявления: будь то Англия начала XVII в. или Россия конца XIX — начала XX в. и конца XX в. Поэтому, несмотря на все, казалось бы, разительные внешние отличия антисистемы всегда легко опознаваемы и отличимы от обычных народных восстаний, политических переворотов и реформаторских движений
Говоря о теории «малого народа», нельзя обойти вниманием один очень распространенный довод ее противников — опять «теория заговора». Мол, кучка негодяев (англофобов, русофобов, французофобов) составляет заговор и ввергает народ в катаклизмы. Далее следует перечень, во многом верный, объективных и субъективных причин еретических движений, английской и французской революций, революции и перестройки в России, и вывод: теория научно несостоятельная, это реакционный бред, очередной поиск врагов народа. Поэтому необходимо особо отметить, что теория «малого народа» не имеет ничего общего с «теорией заговора», как ее трактуют оппоненты. Она вовсе не пытается объяснить всю сложность общественных процессов действиями группы заговорщиков. Если бы «малый народ» был просто тайной, даже идеально законспирированной организацией, то не стоило бы и огород городить. Однако механизм его воздействия на общество отнюдь не сводится только к политической деятельности, тем более тайной — все гораздо сложнее и опаснее. Попытаюсь в самых общих чертах этот механизм раскрыть.
Распространение отрицательного мироощущения в этносе приводит к появлению людей, неприемлющих и ненавидящих все, что составляет духовную суть народа и его истории. Конечно же, во имя светлых идеалов, т.к. почти каждый нормальный человек нуждается во внутреннем самооправдании. Их чувства прекрасно передают следующие строки:
Как сладостно отчизну ненавидеть,
И жадно ждать ее уничтоженья.
Ненависть к «гнусной» и «пошлой» окружающей жизни, желание ее разрушить до основания не могут не проявляться в поступках таких людей. Конкретный характер и масштаб действий определяется множеством как внешних, так и внутренних причин (уровнем пассионарности, темпераментом, образованием, социальным положением). Но во всех случаях они неизбежно, сознательно или без- сознательно, впрыскивают яд нигилизма в окружающую их этническую среду. Один это делает на бытовом уровне, среди знакомых и сослуживцев: «Сидоров взяточник? Так в этой свинской стране извечно, то ли дело. » Другие через средства массовой информации, школьные и студенческие аудитории распространяют скептицизм по отношению к национальной системе ценностей. Третьи создают порой очень талантливые художественные произведения, очерняющие настоящее и прошлое народа, внушающие ему отрицательное мироощущение. Четвертые вступают в различные политические движения левой реформаторской направленности, выступающие против тех или иных сторон современной жизни: их заряд ненависти, последовательная, бескомпромиссная критика всех общественных недостатков позволяют им существенно влиять на радикализацию действий таких партий.
Здесь необходимо опять оговорить один существенный момент. Речь вовсе не идет о том, что любые выступления против существующего порядка вещей, любая его критика означает принадлежность к «малому народу»
Нет, общество вовсе не делится на самодовольных идиотов и «малый народ», как хотелось бы его адептам представить. Одно дело политическая борьба за то или иное направление развития общества, другое — за его уничтожение; одно дело критика, самая беспощадная, продиктованная болью за недостатки своего народа, стремлением их искоренить и совсем другое — критика, продиктованная ненавистью. Это совершенно разные вещи и спутать их невозможно. Например,
Источник
