Выставка путешествие что это

Искусство путешествий

На Урале успешно проходит первая в России интерактивная выставка «Искусство путешествий» (этот проект вошел в число победителей Х грантового конкурса «Меняющийся музей в меняющемся мире»). Началась она в Екатеринбурге и постепенно завоевывает все новые города. Выставка создана по модели активного участия — большинство экспонатов и историй путешествий принесли жители города. Несколько залов выставки дают возможность совершить настоящее путешествие: определить куда, наметить маршрут, понять, что взять с собой, вдохновиться примерами путешественников, познакомиться с тем, как проходили путешествия в прошлом. Каждый выходит из музея с твердым намерением отправиться в путь.

Нам очень понравилась выставка «Искусство путешествий», и мы решили встретиться с куратором этого проекта Сергеем Каменским — кандидатом культурологии, доцентом кафедр социально-культурного сервиса и туризма Уральского федерального университета и Гуманитарного университета — и поговорить о путешествиях, об их смысле.

— Скажите, как родилась эта идея? Кто является вдохновителем?

Рождался проект постепенно, одной из важных точек стал материал, опубликованный в журнале «Космополитен». Редакция отправила журналистов на каникулы и дала им задание: отдохнуть и описать свой опыт путешествий. Кто лучше опишет — тому приз. Приз получила пара, муж с женой, которые никуда не поехали. Они убрали у себя дома, купили одноразовые шампуни, погладили постельное белье, разложили все по пакетикам, в холодильнике оставили только «минибар»: алкоголь, вода и сок. И легли спать. А проснувшись, отправились в путешествие по какому-то неизвестному городу. Три дня они так путешествовали, возвращаясь по вечерам к себе в «гостиницу», и открыли удивительный город, с необычными музеями, интересными местами для прогулок, хорошими ресторанами.

Эта история и стала одной из идей проекта: «Путешествие это, прежде всего, особое состояние, настрой, необычный взгляд. В Путешествии важно не «куда», а «как»». А окончательную силу выставке придали люди — путешественники из Екатеринбурга, которые поделились своим ощущением жизни и путешествий, своим опытом. Этот опыт стал главным двигателем проекта.

Сами истории путешествий удивительные. Я написал книгу, посвященную проекту, в которой расположил все эти истории особым образом — показывая, что человек, рождаясь как путешественник, проходит пять этапов.

Первое — это сам факт рождения. Это точка старта: эпоха, время и место рождения, семья — все задает рамки.

Потом у каждого наступает в жизни период, когда он может и хочет выйти за рамки. Наступает период выбора. У кого-то это начинается со случайной встречи, прочитанной книги. Таким образом определяется мечта.

Дальше наступает третий, самый важный, «ядерный» этап. Когда человек решает родиться как путешественник. Есть люди, которые решаются в 20, в 33, в 40 и в 54 — это может произойти в любом возрасте. Например, Андрею Шевченко было 33 года, когда он понял, что в детстве у него была мечта объехать весь мир. Но времена идут, ничего не меняется, и он решил, что в 33 года стоит рискнуть. Купил билет в один конец в Индонезию, не взял с собой денег, полгода выбирался автостопом, пешком. Так началась его личная кругосветка.

После того как человек решился и куда-то поехал, ему необходимо открыть это место, не остаться слепым — это четвертый этап. Мы в процессе подготовки к выставке собрали разные техники, приемы открывания мира. Игорь Сорокин предложил технику «3+2»: встаешь в чужом городе, выбираешь улицу и идешь три поворота направо, два налево. Это один из способов выхода за рамки. Есть техника «фотография от бедра»: нам интересно потом это рассматривать, неожиданный ракурс расширяет наши границы.

Ну и, наконец, пятая стадия — вдохновить других, рассказать о путешествии.

— Вы сказали, что выставка поменяла вас? Чему вы научились?

Самому главному качеству путешественника — доверять дороге. Есть два типа путешественников — одни просчитали маршрут, подготовились и расстраиваются, если что-то идет не по плану. Другие — доверяют: все идет не так, но они видят в этом не нарушение своих планов, а новый шанс. Это особая философия дороги: дорога — как танец, надо почувствовать, увидеть ритм и попасть в него. Не надо ничего ломать, навязывать, надо просто поймать этот ритм, определенную волну. В жизни происходит то же самое.

С такого неожиданного поворота начался новый проект. Я прилетел в Санкт-Петербург на семинар, сел в такси и за 40 минут лишился 20 000 рублей — я их проиграл в карты. Это невероятно звучит, но это был абсолютно гениальный спектакль в исполнении трех актеров, все было разыграно как по нотам, вкусно и красиво. Когда я вышел из такси, у меня было два варианта: решить, что все испорчено, или решить, что это шанс. Я решил, что мне дается новый шанс, и благодаря этому родился наш новый проект.

Во-первых, меня вдохновил фантастический азарт и кураж, который был у этих людей, такое чувство жизни и игры. Захотелось так делать всё и в следующий раз обыграть их. А во-вторых, садясь в машину, я попросил посоветовать места в городе, которые обязательно надо посетить. Мне посоветовали музей Арктики и Кронштадт, где и родилась идея проекта. Кронштадт — это место, с которого стартовали многие великие русские экспедиции. Из Кронштадта отправилась экспедиция Беллинсгаузена и Лазарева , открывшая Антарктиду.

— Вы говорите, что в процессе путешествия человек меняется.

В путешествии происходит открытие мира, а открыть его можно, если имеешь цель, взгляд, сконцентрированный особым образом. Это само по себе уже меняет человека. И если в путешествии вы не изменились, значит, не было путешествия.

— Как вы думаете, за счет чего происходит эта перемена?

Перемена происходит за счет смещения точки обзора и встречи с опытом других, с другим взглядом на жизнь. Но если человек, приехав на другой континент, попадает в абсолютно такую же «пятизвездную» реальность, он не имеет возможности увидеть новое, и смещения не происходит.

Спортивный туризм, путешествия в стиле XIX века (например, переплыть океан на лодке) заставляют человека преодолевать себя, меняться.

В культурном туризме это тоже возможно. В XVIII–XIX веках существовало понятие «гранд тур», когда молодой человек уезжал на два–три года, общался и познавал людей, тем самым обретая новое свое качество. Сегодня перед поступлением в вуз молодые люди в Европе год гоняют по миру, чтобы лучше понять себя.

— Сейчас вы начинаете работу над новым проектом «Екатеринбург. Точка сборки». Расскажите о нем.

В проекте две части: «Лаборатория путешествий» и «Лаборатория дома». В «Лаборатории путешествий» в этом году мы отправляемся в кругосветку «Екатеринбург — Кронштадт — Екатеринбург» с целью поиска опыта развития разных городов. Каждый участник команды, имея желание изменить Екатеринбург к лучшему, едет со своей программой, чтобы поделиться своим опытом и перенять опыт других.

Автобус, на котором мы будем путешествовать, непростой — это особое музейное пространство, которое поможет рассказать другим о нашем городе.В городах во время путешествия мы будем проводить мастер-классы и круглые столы, разворачивать мобильную выставку, посвященную Екатеринбургу.

— Как благодаря этому проекту вы сможете поменять мир?

Проект «Екатеринбург. Точка сборки» собирает людей, которым не все равно, как развивается их город. Очень простая и значимая для современности идея не-безразличия. Городская часть проекта, «Лаборатория дома», — после возвращения из путешествия применить опыт других городов у нас.

У нас есть цель — развитие гражданских инициатив, культурных прежде всего, и объединение людей. Всех, кому не все равно. А слоган очень простой: «Хочешь сделать жизнь интереснее — делай».

Источник

Как путешествуют шедевры: секреты перевозки бесценных произведений

Эля Харрасова

Когда открывается очередная «выставка-блокбастер», мало кто из стоящих в очереди на вход задумывается о том, какого труда стоило ее организовать. Буквально выторговать у музеев и частных собраний работы для экспозиции. Застраховать их. Организовать перевозку так, чтобы на красочном слое не появилось ни одной новой трещинки. Наконец, втащить в зал (иногда — через крышу) и установить на специально смонтированном оборудовании. Обо всем этом — лонгрид The Guardian. T&P публикуют сокращенный перевод.

Увидеть зрителя и умереть

Даже если вы завсегдатай музеев и галерей, скорее всего, вы не задумывались о том, как работы появляются в выставочных залах. Мир искусства предпочитает, чтобы все происходящее за табличкой «Вход воспрещен: идет монтаж» оставалось тайной. Возможно, многие из нас, поглощенные непосредственным взаимодействием с произведением (и тем, что философ Вальтер Беньямин описал как его «ауру»), предпочитают в эту тайну не погружаться.

Например, единственный намек на то, что бронзовые статуэтки династии Сун из частной коллекции прибыли на выставку в из Тайбэя, — скромная надпись на стене. Но чтобы это прибытие состоялось, потребовалось много труда. Договор аренды, страховка, упаковка, курьеры, доставка, разгрузка, установка — все это очень дорого и сложно. Однако все больше музеев полагаются на , требования к которым постоянно растут: «Это напоминает гонку вооружений», — со вздохом рассказывает один куратор.

Рынок искусства развивается очень активно. Мировые продажи произведений искусства составляют почти $68 млрд ежегодно (на 10% больше, чем в 2008 году). Еще 20 лет назад было только 55 крупных арт-ярмарок, сейчас их более 260. Искусство стало очень дорогим — и очень мобильным. Но перевозка работ сокращает срок их жизни, причем это относится как к произведениям старых мастеров, так и к работам современного искусства, которые зачастую очень хрупки или просто некачественно собраны.

Парадокс: в эпоху цифровой воспроизводимости мы так отчаянно желаем соприкоснуться с «аурой» произведений (постоять перед полотном так же, как стоял перед ним художник), что невольно губим их бесконечными транспортировками.

«В конце концов приходится смириться с этим», — делится один из хранителей и напоминает: цель искусства — чтобы на него смотрели.

Премьер-лига

Конец июля, Лондонская национальная галерея. Скоро начнется демонтаж летней экспозиции и подготовка к осенней выставке — приедут работы Мантеньи и Беллини, надо красить стены и устанавливать специально сделанные витрины. Пока в мастерской плотники золотят новые рамы, а в баре ничего не подозревающие посетители потягивают эспрессо, в своем кабинете куратор Кэролайн Кэмпбелл вертит в руках уже изрядно потрепанную полиуретановую модель здания: к стенам приклеены крошечные репродукции, изображающие будущую экспозицию.

Кэмпбелл хочет выставить около 100 картин, рисунков и скульптур. Большая часть экспонатов кочует по музеям, галереям и частным коллекциям — после того как выставка закончится, они поедут в Берлинскую картинную галерею («Много движущихся элементов», — хмуро говорит Кэмпбелл и передвигает понарошкового Мантенью на несколько миллиметров по полиуретановой стене). На подготовку этой выставки Кэмпбелл потратила около 6 лет: общалась по поводу аренды экспонатов с людьми из Берлина, Франкфурта, Вены, Лос-Анджелеса, Бристоля, Брешии, Копенгагена, Сан-Паулу.

«Многое делается по принципу „услуга за услугу“: „Мы, конечно, одолжим вам нашего Гогена, но получили ли вы наше письмо о вашем Тициане?“» —

объясняет секретарь одного из музеев. Переговоры иногда затягиваются на годы, а ожесточенное соперничество может напоминать торговлю звездными игроками между футбольными клубами Премьер-лиги.

Когда условия аренды согласованы, начинается реальная схватка. Как и когда будут перемещаться произведения? Кто оплатит доставку и страховку? (Обычно — заемщик.) Какое выставочное оборудование нужно подготовить? Как будет организована система безопасности — вандалоустойчивые витрины, сигнализация, охрана? А что насчет температуры и влажности? Доходит до того, что хранители не спешат демонстрировать ценные экспонаты из запасников, чтобы какой-нибудь посторонний куратор не начал просить их в аренду. Когда каталог будущей выставки почти готов, приходит время получать экспортные лицензии. Некоторые работы считаются настолько важными, что разрешение на перевозку оформляется на государственном уровне — например, когда в 1963 году в США приехала «Мона Лиза», посредником в переговорах была Жаклин Кеннеди.

В Великобритании любые перемещения предметов искусства страхуются по специальной правительственной программе. Но чем выше их средняя стоимость (с 2000 года она удвоилась), тем больше расходы на страховку: только в прошлом году страховые обязательства по произведениям из галереи Тейт составили 8,25 млрд фунтов стерлингов. К счастью для британских налогоплательщиков, выплачивать страховку приходится нечасто, поскольку работы редко повреждаются настолько, что не подлежат восстановлению. За последние 34 года выплаты в среднем составляли всего 46 000 фунтов в год.

Расположенные на разной высоте движущиеся дорожки позволили 8 миллионам посетителям увидеть «Пьету» Микеланджело. Источник: Official Guide Book Vatican Pavilion. New York World’s Fair. 1964–1965 годы

Блокбастеры и турне

Эпоха выставок-блокбастеров началась в начале 1960-х — этому поспособствовало появление больших авиалайнеров. «Дедушкой всех блокбастеров» называют выставку сокровищ Тутанхамона Каирского музея, которая открылась в 1961 году в США, а затем 20 лет провела в турне по Японии, Франции, Великобритании, Советскому Союзу и Германии. Артефакты путешествовали в сделанных на заказ деревянных ящиках в трех разных самолетах. В Лондоне знаменитую маску Тутанхамона сопровождали самолеты британских ВВС.

Кураторы Лувра, узнав, что министр культуры Андре Мальро, очарованный Джеки Кеннеди, согласился отправить в США «Мону Лизу», грозились уйти в отставку, а директор Национальной галереи искусства в Вашингтоне отказывался принимать картину, опасаясь рисков. В гавани лайнер, на котором в итоге прибыла картина, сопровождала береговая охрана США, а по Вашингтону ящик с ней везли в охраняемой колонне при перекрытом движении. Несмотря на все меры предосторожности, на складе музея сработал неисправный пожарный разбрызгиватель — «Мону Лизу» залило водой, но, к счастью, тогда, как и сейчас, ее поверхность была защищена стеклом.

Тур «Моны Лизы», имевший «невероятный успех», запустил то, что один эксперт назвал «вереницей рискованных гастролей никогда прежде не путешествовавших святынь, закованных в тяжелую броню». Архитектурный критик журнала The New York Times в 1978 году назвал эту моду «превращением музея в цирк, в зрелище или в кассовый аппарат», но сокращение финансирования подталкивало музеи к такому способу монетизации коллекций. В 2018 году Британский музей провел 13 международных выездных выставок, у Музея Виктории и Альберта 11 выставок в турне, еще 7 — на пути домой.

Ценность таких предприятий неоднозначна не только для хрупких произведений, бесконечно колесящих по миру, но и для зрителей. Когда на выставке народу столько, что, заплатив 30 фунтов за вход, невозможно даже приблизиться к картине, невольно задаешься вопросом: «А в чем смысл?» Время от времени кто-нибудь говорит, что с блокбастерами пора заканчивать, но — Рембрандт в Рейксмузеуме, Да Винчи в Лувре, «100 лет Баухаусу» — конца и края им нет. Подпитываемые инстаграмом и показными переживаниями от «встречи с прекрасным», они оказываются тем, чего многие из нас и ждут от искусства.

Музей Виктории и Альберта в Лондоне. Источник: commons.wikimedia.org

VIP-путешественники

Где-то в лабиринтах коридоров Музея Виктории и Альберта в Южном Кенсингтоне есть небольшой проход, защищенный огнеупорными дверями и замками со сканерами отпечатков пальцев. Он ведет на «транзитный» склад, куда отправляют произведения из хранилища для упаковки перед отправкой.

У погрузочного отсека валяются пустые деревянные ящики, выкрашенные в строгий серый цвет (у каждого музея собственный цвет для ящиков). А за огнеупорными дверями хранятся сокровища. Голландский пейзаж XVII века покоится на пенопластовых подушках, голубой веджвудский фарфор возвышается на стальной стойке — похоже на гаражную распродажу у богача. Делая заметки в блокноте — вести фотосъемку там запрещено, — я чуть не врезался в классический стул Ханса Вегнера.

Перевозка музейных экспонатов — дело для настоящих специалистов: крупные учреждения доверяют только нескольким ведущим компаниям. При этом большинство музеев все равно отправляют с путешествующими экспонатами сотрудников, которые сопровождают произведения «от гвоздя к гвоздю», от момента, когда картину сняли со стены в одном музее, до момента, когда она оказалась на выставке за тысячи километров от дома. Если это физически невозможно, музеи стараются хотя бы отслеживать все перемещения артефактов.

Путешествие обычно начинается в серые предрассветные часы, когда курьеры загружают ящик в бронированный фургон. Небольшие предметы, например книги или рукописи, могут быть оформлены как ручная кладь, хотя для такой перевозки потребуется уйма документов и, скорее всего, долгий допрос в аэропорту — а еще надо будет купить отдельное место в самолете. «Вы же не засунете их в ручную кладь!» — говорит главный специалист учета Музея Виктории и Альберта Никос Гоголос.

Некоторые скульптуры настолько огромные и тяжелые, что им подходит только контейнерная перевозка (в конце сезона ураганов, когда начинается «Арт-Базель» в Майами, это довольно рискованное предприятие). Чаще, однако, картины путешествуют по воздуху. По возможности произведение отправляют регулярными пассажирскими рейсами, чтобы курьер летел вместе с ним. Если ящик слишком большой, приходится бронировать место в грузовом самолете.

Отправители присваивают произведениям искусства статус «Must ride», чтобы избежать задержек на разгрузке, но их могут обойти другие грузы с более высоким приоритетом — животные или свежая рыба. Иногда сопровождающие опаздывают на рейс, а

в 2010 году курьер потерял работу импрессиониста Камиля Коро, напившись в баре нью-йоркского отеля

(к счастью, несколько недель спустя картину нашли).

Прибыв на место, курьер присутствует на разгрузке, а затем едет с произведением в музей на фургоне с . Если в пути предусмотрена ночевка, нужно позаботиться о бронировании безопасного арт-склада с — по всей Европе действует сеть таких складов, принадлежащих разным транспортным компаниям. Но, скорее всего, курьер предпочтет заночевать прямо в фургоне, чтобы не покидать ценный груз. «У меня был объект, который ехал через США, и грузовик сломался где-то в Техасе; запаску должны были привезти только через четыре часа. Мы просто сидели на обочине. Мне оставалось только молиться, чтобы никто не догадался, что у нас за груз», — вспоминает Гоголос.

Во время переезда произведение искусства не должно ощутить резких перемен окружающей обстановки. Ящики обычно делают из фанеры, внутри — несколько слоев изоляции из пенополиуретана. Музейные хранители требуют поддерживать стабильную температуру около 20°C, но во время доставки это обычно невозможно, поэтому главной целью становится сведение к минимуму времени, когда ящик находится вне галереи. Музеи заказывают специальные грузовики с пневмоподвеской для поглощения ударов. Институт Гетти в разработал систему «сейсмокомпенсации» с использованием резины, разработанной для космических шаттлов. Во время ее испытаний ящики с муляжами картин опрокидывали и сбрасывали с высоты. «Очень терапевтическое занятие», — вспоминает участвовавший в испытании реставратор.

Часто музейные экспонаты сопровождает вооруженная охрана. «В Италии любят нагнать пафосу — полицейский конвой, всякое такое, — рассказывает бывший куратор Тейт Никола Мурби. — В Америке — добавить мачизма: кто-нибудь будет сидеть на крыше контейнера с оружием». В Британии, говорит Гоголос, предпочитают действовать тихо: «Вы замечаете, когда королевские драгоценности выезжают из Тауэра? Нет, конечно, здесь никто не орет про ценный груз: „У нас в ящике Моне. “».

Тем не менее во всем этом есть место романтике. Мурби вспоминает, как должна была привезти картину Дали на выставку в Венеции. Единственный способ доставить ее от аэропорта до галереи — погрузить на открытую баржу, так же как доставлялись картины Тинторетто или Тициана за столетия до этого. «Мы плыли по Большому каналу при лунном свете и прямо по воде въехали на задний двор галереи».

Источник: Official Guide Book Vatican Pavilion. New York World’s Fair. 1964–1965 годы

Пункт назначения

Когда ящики прибывают на место, в дело вступают музейные рабочие. В больших музеях есть собственные команды, но услуги по разгрузке и установке предоставляют и многие транспортные компании. Работа может заключаться в подъеме на этаж полутонного ассирийского каменного рельефа или точном до миллиметра выравнивании миниатюрного произведения современного художника. Многие рабочие считают свое дело настоящим искусством, а многие и сами являются художниками, которые вынуждены таким образом зарабатывать на жизнь. Иронично, что мы знаем физические параметры произведений искусства, но не знаем имен тех, кто отвечает за их сохранность.

Важнейший вопрос — пролезет ли работа в дверной проем:

один рабочий рассказывал историю о картине Ротко, которую пришлось снять с подрамника, чтобы внести в помещение. «Двойной работы» (прикосновения к экспонату более одного раза, что увеличивает риски) избегают любой ценой.

Как и людям, произведениям искусства нужно время, чтобы восстановиться после долгого путешествия, и обычно их доставляют за сутки до распаковки. При вскрытии ящика проводят проверку, объект сравнивают с фотографиями. Повреждения происходят, но о них не любят говорить. Одна реставратор рассказывает, что недавно закончила восстановление картины, пострадавшей от дождя (охранник оставил ее под открытым мансардным окном). Смертельная угроза — вилочные погрузчики: «Одно неверное движение, и металл проткнет полотно». И даже пузырчатая пленка оставляет вмятины на красочном слое.

Некоторые работы сами по себе достаточно хлипкие. Папье-маше 1970-х разваливаются; в электрических инсталляциях начала и середины XX века хитрая проводка; мертвые животные Дэмьена Херста выделяют формальдегид, а от его картин с мертвыми мухами отваливаются мертвые мухи («И к тому же они ужасно воняют», — признается один куратор). При этом работы Херста — рекордсмены по переездам, а одна из его работ отправилась на Марс на аппарате «Бигль-2». Аппарат потерпел крушение, которое можно считать самым дорогим несчастным случаем в истории.

Ради некоторых работ музеям приходится укреплять стены и полы. Чтобы перемещать их внутрь через проемы в крыше — использовать краны. В июне 1970 года, когда 3,5-тонную скульптуру Александра Колдера устанавливали в Художественном музее Принстонского университета, основание крана рухнуло, два инженера погибли. В 1971-м в Центре искусств Уокера в Миннеаполисе рухнувшая стальная плита — часть инсталляции Ричарда Серры — убила монтажника.

«Нас предупреждают: если объект начинает двигаться, убегай. Искусство не стоит чьей-либо жизни, — рассказывает специалист по погрузке. — Но эти вещи очень дорогие, понимаете? Если ты уронишь, тебя обязательно уволят».

В идеале к произведению искусства прилагается инструкция по сборке (обычно текстовая, но все чаще встречаются видео). Но иногда рабочим приходится выкручиваться самостоятельно. Хорошо, если художник жив и доступен для консультаций, иначе приходится импровизировать.

Я спросил одного нью-йоркского музейного рабочего, за что он любит свою работу. «В смысле это возможность разгадать магию, — ответил он. — Вы видите оборотные стороны картин, видите, как все собрано. Держа в руках Сезанна или Пикассо, можно разглядеть под красками набросок или увидеть, как детали были переписаны». И тихо рассмеялся: «Это очень личное, понимаете?»

Источник

Выставка путешествие что это

В библиотеке имени Горького открылась книжная выставка о путешествиях «Огромный мир открыт и манит…»