Россия в глобальной политике
Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.
Российская внешняя политика на западном направлении бьёт мимо цели. В ней присутствует стремление активировать две прежде путеводные темы – безопасность и взаимовыгодное партнёрство. Однако с распадом СССР Россия перестала быть для Запада угрозой безопасности, а партнёром, которому доверяют и с которым хотят вступать в долгосрочные институциональные связи, она так и не стала.
Отношения с Западом, которые принято считать наиболее важными для российской внешней политики, пребывают в плачевном состоянии. Казалось бы, пора привыкнуть. Взаимное раздражение и напряжённость росли давно, со второй половины 2000-х, а события 2014–2016 годов (Украина, Сирия, американские выборы) знаменовали уже противостояние. Но сейчас происходит качественное изменение. Новую фазу даже нельзя назвать конфронтацией – внимание обеих сторон слишком распылено, чтобы по-настоящему отдаться борьбе, как это было в годы холодной войны. Речь идёт о взаимной переоценке и переосмыслении значимости друг друга. И на выходе из этого процесса, а идёт он быстро, выяснится, что система взаимосвязей, сооружавшаяся десятилетиями, перестала соответствовать реалиям. Настолько, что адаптировать её не удастся, потребуется нечто совсем другое.
Более всего на слуху две темы – продление договора СНВ и вторая нитка газопровода «Северный поток». Обе считаются знаковыми для того, как дальше сложатся отношения. Это объяснимо, ведь и та, и другая являются венцом более чем полувековых кропотливых политических усилий.
СНВ – последний (вероятно) договор о контроле над вооружениями, продолжающий традицию такого рода документов, заложенную в середине 1960-х. «Северный поток – 2» – развитие линии на стратегическое энергетическое сотрудничество между СССР/Россией и Западной Европой, начавшейся тогда же.
Оба этих сюжета, напрямую друг с другом не связанные, не случайно начинались в одно время. Карибский кризис 1962 года продемонстрировал пагубность резких движений в атомную эпоху и подтвердил невозможность победы из-за перспективы полного уничтожения соперников. С тех пор холодная война окончательно перешла в стадию вынужденного сосуществования. А значит, встал вопрос об укреплении безопасности, о создании сетки предохранителей, которые снижали бы риски фатальных обострений. В сфере стратегической стабильности таковыми стали советско/российско-американские соглашения – начиная с ПРО и далее об ограничении и о сокращении вооружений. На европейском театре (напомним – главном в годы холодной войны) снижению уровня угроз способствовала крепнувшая топливно-экономическая взаимозависимость, начало которой положили поставки сибирского газа в Италию и Германию.
Кстати, именно благодаря этому факту администрация США, с подозрением (как и теперь) относившаяся к строительству трубопроводов с востока на запад, в итоге всё же соглашалась на расширение поставок. Европейские союзники, прежде всего ФРГ, убедительно объясняли Вашингтону, что союзническим обязательствам ничто не грозит, а стабильность укрепляется. (Сегодня Соединённые Штаты, как честно признался Трамп, воспринимают газопровод сквозь призму конкуренции за европейский рынок. Как раньше говорили, почувствуйте разницу.)
После холодной войны стройная схема начала исчезать. Американские администрации постепенно теряли интерес к двусторонним договорам в сфере стратегической стабильности. Противостояние с Россией больше не рассматривалось как стержень политики Соединённых Штатов, а нелюбовь к ограничению свободы рук – фирменная черта американской политики. Газовые проекты утрачивали для ЕС смысл геополитического якоря. Они становились гораздо более коммерческими. А идея взаимозависимости как гаранта стабильности оспаривалась с двух сторон. С одной – из-за появления новых стран (прежде всего Украины), пытавшихся использовать свои транзитные возможности для давления на поставщиков и потребителей. С другой – вхождение в Евросоюз государств Восточной Европы обогатило его диаметрально противоположным взглядом на российский газ – не залог спокойствия, а инструмент враждебного воздействия.
Если не вдаваться в детали, то изменение ситуации в конце ХХ – начале XXI века можно обобщить так. Россия перестала быть для Запада угрозой безопасности, к нейтрализации которой нужно относиться предельно серьёзно. Партнёром же, которому доверяют и с которым хотят вступать в долгосрочные институциональные связи, то есть прилагать усилия для создания новой системы отношений, она не стала. Сначала, потому что переживала последствия мучительного слома и была лишь отчасти дееспособна как полноценный собеседник. Потом, потому что по мере восстановления возможностей взялась претендовать на особый статус, который Запад не собирался признавать за страной, только недавно проигравшей холодную войну.
Проблема нынешних отношений России и Запада – концептуальное исчерпание. Особенно это видно на примере России и Германии.
Между двумя странами накоплен огромный массив связей. Даже если не уходить далеко в историю, а сосредоточиться на последних десятилетиях, то опыт «Восточной политики» Вилли Брандта и его продолжателей, объединения Германии при Гельмуте Коле и инициатив в духе «сближения через переплетение» Герхарда Шрёдера и Франка-Вальтера Штайнмайера вроде бы должны создать незыблемый фундамент. Отсюда и искреннее изумление в России в связи с тем, как стремительно исчезают «особые отношения», а Берлин становится чуть ли не заводилой кампании с требованием призвать Москву к ответу.
Но если взглянуть на курс Германии в развитии, то в нём сначала доминировал вопрос поддержания безопасности (именно в этом был смысл «Восточной политики»), а затем интерес Германии как флагмана ЕС к экспансии европейского проекта на восток. Безопасность в прежнем понимании более не актуальна, а экспансия если и не закончена, то отложена в долгий ящик. У Евросоюза слишком много задач, связанных с внутренней трансформацией, а каким он выйдет из этого процесса, никому не известно. Последнее для Берлина настолько важно, что ради достижения приемлемого состояния европейской интеграции он готов пожертвовать долго складывавшимися отношениями с Москвой.
Если же говорить о Соединённых Штатах, то администрация Трампа довершает демонтаж военно-политических договоров 1970-х – 2010-х годов, которые в новых условиях Вашингтон считает ненужными. Вместе с ними исчезает и стержень российско-американских контактов всех этих десятилетий. Это не означает, что с повестки дня уходит вопрос ядерного сдерживания и возможности физического уничтожения друг друга. Но совместных мероприятий для снижения угрозы, кажется, больше не планируется – каждый ведёт себя, как считает нужным.
Несколько упрощая, можно сказать, что в ней присутствует стремление активировать (зачастую одновременно) обе прежде путеводные темы – безопасность и взаимовыгодное партнёрство. Москва то решает напомнить Европе и США, что представляет собой значимую силовую единицу, способную при необходимости эту силу применить. И относиться к ней надо с уважением. То предлагает сотрудничать и вместе извлекать дивиденды, используя российский экономический потенциал. Не работает ни та, ни другая линия.
Российская военная угроза воспринимается всерьёз в основном в соседних странах бывшего советского блока. Они в силу возможностей стараются донести свои страхи до грандов, но не в том смысле, что с Россией надо договориться о правилах игры, а как раз наоборот – с призывом дать русским максимальный отпор по всем фронтам. В крупных странах тема российской военной угрозы «не взлетает», хотя охотно используется как аргумент против расширения взаимодействия. Что же касается «гибридной» угрозы из России, о которой на Западе твердят не переставая, то из-за неё отношения заходят в глухой тупик. Вне зависимости от того, реальная эта тема или мнимая, разыгрывается она в каком-то пространстве теней и полусвета. Это исключает возможности не только верифицируемых договорённостей, но даже сколько-нибудь аргументированной рациональной дискуссии.
Вариант взаимовыгодного сотрудничества, естественно, омрачается глубоким политическим недоверием, но в первую очередь упирается в восприятие России как страны с блёклыми экономическими перспективами. Здесь Россию невыгодно оттеняет Китай, который, несмотря на быстро ухудшающиеся сейчас политические отношения с США и Европой, выглядит крайне динамичным и перспективным экономическим субъектом. Россия как страна с богатыми ресурсами и достаточно крупным рынком, конечно, всё равно вызывает потенциальный интерес. Однако отсутствие бурного развития, с одной стороны, и наличие растущих политических препятствий – с другой, не стимулируют желания этот интерес развивать и реализовывать.
Разговор России и Запада выглядит сейчас невероятно странно. Российская сторона исходит из классических схем, согласно которым, что бы ни грохотало на поверхности, есть некий конфиденциальный политико-дипломатический процесс, в ходе которого и решаются реальные вопросы. Эта ностальгия по дипломатии лучших времён постоянно наталкивается, во-первых, на отсутствие конфиденциальности как категории, во-вторых, на тот факт, что никаких реальных вопросов за кулисами никто решать то ли не хочет, то ли не может. Выплёскивание на всеобщее обозрение закрытых разговоров стало общепринятой практикой. Последний пример – публикация изложения беседы президентов России и Франции в Le Monde. Возмущение Кремля понимания в Елисейском дворце или ведомстве федерального канцлера не находит. Прежде всего, потому что для западных собеседников намного важнее выстраивать свой имидж для собственной публики, чем о чём-то договориться с Москвой. Наиболее вопиющее проявление атаки внутренней политики на внешнюю – неоднократно звучавшие требования демократов в США, чтобы Белый дом полностью обнародовал переговоры Трампа с Путиным, вплоть до попыток публично допросить переводчиков.
Сегодняшний диалог Запада с Россией в принципе не подразумевает договорённостей и взаимодействия. Обмен заявлениями по поводу ситуации с Алексеем Навальным являет собой спектакль, который разыгрывается не столько для зрителей, сколько для самих исполнителей с обеих сторон. Никакого результата у этой перепалки не может быть по определению. Поразительнее же всего следующее. Вопреки уверенности многих, что участники баталии преследуют какие-то чёткие цели и сами-то знают, что на самом деле произошло, в реальности это, видимо, не так. Если драма и стала плодом чьей-то воли, дальнейшее развитие событий, скорее всего, являет собой нагромождение импульсивных реакций, предрассудков, сведения счетов в комбинации с глупостью и невежеством, наслоившихся на накопленную взаимную неприязнь.
Иррациональность происходящего не позволяет рассчитывать на нахождение разумного и приемлемого для всех выхода из ситуации. И это не единственный случай такого рода.
На протяжении тридцати лет после холодной войны отношения России и Запада продолжали (в режиме затухания) определяться шлейфом того, что было заложено в период противостояния и что хотели трансформировать в новую форму сотрудничества после него. Сейчас, однако, это закончилось, как завершилась и попытка приспособить международные институты, созданные во второй половине ХХ века, к реальности века XXI. Главное изменение – Россия и Запад перестали быть настолько важны друг для друга, как были в годы холодной войны, а по инерции и в течение какого-то времени после. Европа занимается собой. Соединённые Штаты – собой и противостоянием с Китаем. России необходимо переосмыслить приоритеты, чтобы выработать верную модель поведения в мире, центром которого является Азия, а наиболее значимым партнёром – Китай.
Логическим завершением эпохи стала бы отмена обоих знаковых начинаний – прекращение действия СНВ и отказ от завершения «Северного потока – 2». Если это случится, отнестись надо философски. И перевернуть очень интересную, но уже прочитанную страницу.
Источник
Итоги 2020 года. Внешняя политика России
Хотя разделение на внешнюю и внутреннюю политику – вещь условная, особенно в нынешнем глобализованном мире, все же некоторые процессы имеют определенное разделение. К чистым проявлениям зарубежной политики относятся политические выборы в других странах, конфликты и двусторонние отношения других государств. Тем не менее, из года в год эти факторы влияют на Россию, либо Россия влияет (актуально или потенциально) на них. В 2020 году наиболее значимыми в этом отношении для России были выборы в Беларуси и Киргизии, конфликт в Нагорном Карабахе, военное присутствие в Сирии и Ливии, продолжающийся кризис на Украине, новые пакеты санкций Запада против России.
В общем картина мало изменилась с 2019 году – отношения с Западом по ряду направлений ухудшились, тогда как Россия продолжала развивать контакты со странами Азии, Африки и Иберо-Америки. Лидеры России и Китая официально заявили, что отношения между двумя государствами лучше, чем когда бы то ни было. Поднялся рейтинг доверия у стран Ближнего Востока – от Ирана до Алжира. Продолжились переговоры с партнерами из Латинской Америки по реализации крупных проектов, в частности создания морского сообщения между Крымом и Никарагуа.
Зарубежные выборы
Выборы в Беларуси и Киргизии в 2020 году, от исхода которых зависели отношения с Россией, перешли в протестные акции. Хотя причины и протекание массовых акций было различным, оба случая затрагивали интересы России, поскольку и Беларусь, и Киргизия входят в ЕАЭС.
Безусловно, Беларусь для России важнее, поскольку мы имеем Союзное государство, а также Беларусь является прикрывающим флангом от НАТО.
Была оказана поддержка Александру Лукашенко, которая воспринята на Западе как акт агрессии. В Киргизии парламентские выборы выявили проблемы клановости и аморфности политической вертикали. Ситуация остается нестабильной, но окончательную точку в текущих волнениях могут поставить выборы президента, назначенные на 10 января 2021 года. Пока в обоих случаях нет признаков, что Запад сможет установить свой контроль над двумя странами, хотя попытки манипулировать общественно-политическими процессами извне были замечены.
Для России также были важны результаты выборов в Венесуэле, поскольку между двумя странами ведется сотрудничество по ряду направлений и Москва поддерживает правительство Николаса Мадуро. Итоги выборов в Черногории также дали надежду на адекватное восстановление связей, которые были нарушены по инициативе режима Мило Джукановича.
Руководство России намеренно минимально комментировало предвыборную кампанию и сами выборы президента в США, поскольку ранее по надуманному предлогу американские политики обвиняли Россию во вмешательстве в выборы в 2016 года. Тем не менее, обвинения в кибератаках продолжились.
Формальные встречи
В 2020 году Россия участвовала в многочисленных саммитах и встречах, хотя некоторые из них проходили в режиме онлайн. ЕАЭС, БРИКС, ШОС, G-20, Генеральная ассамблея ООН – лишь наиболее значимые. Они имели дежурный характер, и там не были приняты какие-то судьбоносные решения. Однако работа по многочисленным проектам в рамках указанных форматов продолжалась. Например, по линии БРИКС в 2020 году состоялось 137 мероприятий различного уровня, включая 25 министерских встреч. А на саммите ШОС была в очередной раз подчеркнута необходимость указывать западным странам на их место, чтобы они не вмешивались в дела других государств. Эта деятельность очень важна для продвижения многополярного мироустройства.
Миссия благотворительности
После начала эпидемии коронавируса Россия активно помогала ряду государств в борьбе с этим заболеванием. Гуманитарная помощь была направлена в Абхазию, Алжир, Беларусь, Венесуэлу, Гвинею, Джибути, ДРК, Иран, Италию, Казахстан, Китай, Киргизию, Ливан, Таджикистан, КНДР, Сирию, Сербию, США, а также ряд других стран. Кроме того, в Италии и Сербии работали группы российских военных медиков и сопровождающий персонал.
Помимо борьбы с коронавирусом, были и другие виды гуманитарной помощи со стороны России. В частности, специальные команды МЧС были отправлены в Турцию для ликвидации последствий стихийных бедствий и борьбы с пожарами. А в Нагорный Карабах была направлена помощь после прекращения боевых действий.
Запад и Россия
По европейскому направлению продолжилась геополитическая стагнация. Только некоторые инициативы получили развитие. Так, в начале 2020 года Россия и ЕС запустили 25 новых инвестиционных проектов приграничного сотрудничества на общую сумму €121 млн. в течение года. Это касалось шести страна Евросоюза – Польши, Литвы, Латвии, Эстонии, Финляндии, Швеции, а также с не входящей в европейское сообщество Норвегии.
Но итоги года показали, что особого прогресса в отношениях с ЕС достичь не удалось. Брюссель поддерживал все антироссийские инициативы, исходившие от Вашингтона, а также оценивал политику России с позиции собственной исключительности.
По завершению проекта «Северный поток-2» возникли новые разногласия внутри ЕС, в частности – из-за наложенных США санкций.
Саммиты и встречи НАТО в 2020 году подтвердили агрессивный характер и намерения военно-политического альянса в отношении России. Глава МИД РФ Сергей Лавров в середине декабря заявил, что «все факты говорят о том, что Евросоюз как структура не готов к нормальным отношениям с Российской Федерацией».
Исключением являются только некоторые страны и регионы. Например, на Балканах Россия продолжала свою стратегию помощи Сербии и Боснии-Герцеговине.
Во взаимоотношениях с США новым камнем преткновения стало продление Договора о стратегических наступательных вооружениях. Вероятно, его пролонгация и подготовка нового документа состоятся в 2021 году.
Попытки вмешательства Запада в дела России постоянно пресекались. Принятие нового закона о работе иностранных информационных гигантов типа Google и Facebook в России также должно ослабить влияние американского киберкартеля на внутриполитическую жизнь страны. Однако до полного информационного и технологического суверенитета еще далеко.
Особые отношения
В 2020 году особенно специфические и сложные отношения проходили с Турцией. Довольно амбициозные действия турецкого руководства в Сирии, Восточном Средиземноморье и на Кавказе побуждали Москву к принятию мер. Не всегда эти меры были своевременны и имели стратегический характер. Турция продолжает вести свою игру на несколько сторон, шантажируя ЕС, ангажируя тюркские страны (в первую очередь, Азербайджан) и укрепляя сотрудничество со своими традиционными партнерами (Катар, Пакистан, ПНС в Ливии).
Конфликты
Россия продолжала оказывать всестороннюю помощь правительству Сирии в ликвидации террористических ячеек и возвращению страны к мирной жизни. Продолжилась поддержка Халифа Хафтара в Ливии.
После начала военной операции Азербайджана в сентябре против армянских подразделений в Нагорном Карабахе российская сторона приняла активное участие в урегулировании ситуации. В ноябре в Нагорном Карабахе были развернуты миротворческие войска России. В данном случае, решение руководства России максимально отстаивает наши национальные интересы, не нарушая норм международного права.
Украина стала своеобразным отражением отношений России и Запада. Встречи в Нормандском формате и работа Минской группы не дали значимых результатов в 2020 году. Постоянно поступали сводки об обстреле территорий ДНР и ЛНР со стороны Украины. Официальные лица Украины регулярно заявляли о необходимости военного вмешательства. В данном случае, есть причины утверждать, что Киев стал полностью вассальным и зависимым от Запада. А Украина может и далее использоваться как площадка для провокаций против России.
Источник
