Яна чехановец иерусалим экскурсии

Интервью

24.05.2019
Редактировать статью

Яна Чехановец – археолог Службы Древностей Израиля, руководившая раскопками «Гивати» в Иерусалиме. В эксклюзивном интервью Jewish.ru она рассказала, что нашла на раскопках в Святом городе, и объяснила, как политика вредит археологии.

Израиль только что отметил 71 год своего существования. Какое самое значительное археологическое открытие, по вашему мнению, было сделано за эти годы?
– Самое важное открытие в археологии Израиля произошло незадолго до возникновения государства. Это обнаружение Кумранских рукописей – Свитков Мертвого моря. Ничего подобного по масштабу в израильской, да и в мировой археологии с тех пор не произошло. Это важнейшее археологическое событие ХХ века. Даже открытие гробницы Тутанхамона (произошедшее в 1922 году. – Прим. ред.) идет на втором месте.

Почему обнаружение Кумранских рукописей так важно?
– Мы имеем дело с остатками материальной культуры прошлого, и чрезвычайно редко получается, когда эта материальная культура включает в себя одновременно и духовные сокровища человечества. С открытием Кумранских рукописей можно сравнить еще обнаружение Виллы Папирусов в Геркулануме (открыта в конце 1740-х годов. – Прим. ред.), где нашли целую античную библиотеку из 1800 свитков папирусов. Однако для еврейской и христианской культуры античная библиотека и библейские рукописи – это несравнимые категории.

Шлиман раскопал Трою, руководствуясь текстом «Илиады». Есть ли примеры, когда археологам удавалось сделать открытие в Израиле, следуя за библейскими текстами или за Иосифом Флавием?
– Одним Священным Писанием не отделаешься. Но начало археологии было именно таким: при раскопках ориентировались на Ветхий и Новый Завет и на Иосифа Флавия, особенно когда речь шла о раскопках в Иерусалиме, так как он дает подробное описание города вплоть до расстояний и указаний, с какой точки было видно то или иное место. Один из отцов израильской археологии Игаэль Ядин говорил, что в одной руке у нас должна быть кирка, а в другой – Танах. Однако с тех пор прошло время, и глупо отказываться от достижений современной техники. Если территория позволяет, мы можем просвечивать почву и понимать, какие комплексы находятся под ней, не прибегая к раскопкам. Есть также съемка с воздуха и космическая съемка.

Параллельно еще в конце 1960-х годов всю территорию Израиля поделили на секторы, и на них началась археологическая разведка – это не сами раскопки, а нанесение на карту различных памятников древности, зачастую не раскопанных вовсе. Есть целые методики, позволяющие понять, где жили люди, не внедряясь при этом в землю. Эта археологическая разведка на сегодняшний день практически завершена, и по ее итогам создана целая археологическая карта страны разных исторических периодов – от каменного века до конца османского владычества. Это превращает Израиль в единственную в мире страну, целиком археологически разведанную. У нас подробная карта памятников разработана детальнее, чем в Греции и Италии, где археологии придается особое значение.

В Иерусалиме археологические раскопки ведутся последние 150 лет. Какие века остаются самыми «тёмными» и неизведанными с точки зрения археологии?
– 150 лет назад все искали ветхозаветные памятники, стараясь добраться до самых древних слоев. Потом появился интерес к Иерусалиму времён Ирода, что не удивительно, поскольку это один из самых монументальных слоев в истории города. Затем постепенно, уже в течение второй половины ХХ века, археологи поняли, что их задача – это тщательно фиксировать все слои, начиная от самых поздних, которые находятся наверху, а потом шаг за шагом продвигаясь вглубь. А «тёмных» веков еще очень много, включая ветхозаветные времена: к примеру, до сих пор нет ясности, каким был Иерусалим в эпоху бронзы. Мы знаем, что город существовал, но у нас почти нет никаких археологических свидетельств этому.

Мы также совершенно не представляем себе Иерусалим времен царей Давида и Соломона. Мы очень плохо знаем раннеисламский Иерусалим, хотя сейчас всё больше узнаем о нем. Достаточно слабо знаем и римский город, построенный самими римлянами после разрушения еврейского Иерусалима. Как ни странно, но нам мало известно об Иерусалиме времен крестоносцев: сохранилось большое количество исторических памятников, в первую очередь церквей XII века, но городская ткань гораздо лучше изведана по картам и хроникам, чем археологически. Это связано с тем, что период крестоносцев «вмонтирован» в Старый город и его жилые дома, а копать там сложно – он густонаселен.

Что вас больше всего удивляет в археологии Иерусалима?
– Как сохраняются самые эфемерные вещи. Ведь понятно, как может сохраниться прекрасно построенная дорога или храм, созданные на века, но когда ты видишь на оборотной стороне кастрюли или кувшина отпечаток пальца гончара – это потрясает. Отпечаток не должен был остаться, однако случайность сберегла его для нас. А однажды мы обнаружили во время раскопок следы упавших листьев! Керамику, прежде чем отправить ее в печку, сушили под деревом. Видимо, в этот момент сверху упал листик и приклеился. Гончар не обратил на это внимания и поставил изделие на обжиг. Листик сгорел, но его отпечаток остался навсегда. Еще мы находили краску, которой женщины подкрашивали губы – она сохранилась в маленьком запечатанном горшочке. На него что-то упало, придавило собой, и он остался цел. Мы вынимаем пробочку, а там румяна! У нас же не Помпеи, и такие вещи обычно не сохраняются. А в остальном древние иерусалимцы – люди как люди и жили так же, как и мы.

Английский писатель Питер Акройд написал, что перенесись венецианец XVII века в современную Венецию, он бы легко нашел дорогу домой. Можно сказать нечто подобное о Старом городе Иерусалима?
– Житель XV века легко бы нашел дорогу домой в Старом городе – сетка улиц с тех пор мало изменилась. Основные же улицы Старого города вообще идут еще по римской схеме, а всякие кривые переулки появились в позднее Средневековье. Так что любой мамлюк легко добрался бы до своего дома сегодня. Исключение составляет Еврейский квартал, который очень сильно пострадал во время иорданской оккупации. В конце 1960-х – начале 1970-х годов его решили не восстанавливать, а отстроили заново. Более того, в Еврейском квартале появились большие площади, чего раньше никогда не было.

Вы более десяти лет занимались раскопками в Городе Давида. Что самое интересное удалось найти и узнать об этом уникальном месте?
– Город Давида копается столько, сколько существует иерусалимская археология. Здесь поработало больше экспедиций, чем на любом другом памятнике в мире. Одной из самых значительных находок стало открытие фортификаций вокруг источника Гихон. Их датировка менялась несколько раз, но сегодня археологи сходятся во мнении, что фортификации появились в период средней бронзы – примерно в ХХ веке до нашей эры.

Мы знаем, где примерно должен был находиться акрополь города, то есть место царского дворца при хананеях и, вероятно, при царе Давиде, который у хананеев город отбивает. Мы обнаружили стену, которая укрепляла этот акрополь, но самих дворцов мы не видим.

Также мы предполагаем, что нашли греческую крепость Акру, описанную в книге Маккавеев, а наши коллеги раскопали грандиозную улицу первого века нашей эры. Изначально считалось, что эта улица была построена при Ироде, но сегодня мы твердо можем сказать, что она построена при Понтии Пилате. Судя по всему, эта улица служила очень важной паломнической артерией еврейского Иерусалима. А под улицей шла канализация. Сегодня можно пройти и по улице, и по канализации, причем последняя – высотой в человеческий рост.

Кроме того, мы раскопали целый квартал римских домов III–IV веков н.э. Есть и находки из более поздних слоев – византийских и арабских. Город Давида – богатейшая археологическая часть Иерусалима, но я предполагаю, что и в других частях города при таких же интенсивных раскопках у нас были бы не менее интересные результаты. Просто это не везде возможно.

Насколько сильно политические, религиозные и идеологические споры вокруг города мешают работе археологов?
– Любой археолог скажет вам: «Нет, мы ни от кого не зависим и занимаемся чистой наукой». Тем не менее, я думаю, что археологии как чистой науки вообще не может быть, поскольку не может быть ничего «очищенного» при изучении человека. Археологи – ведь тоже люди. И у каждого есть свой груз идеологических, религиозных и политических воззрений. Всё это не должно влиять на нашу работу, однако влияет, потому что Иерусалим остается если не центром мира, то близким к тому. За нами смотрит весь мир – ЮНЕСКО и ООН, главы правительств и религиозные лидеры. Непросто находиться под таким прицелом, поэтому многие мои коллеги не хотят работать в Иерусалиме – им намного спокойнее копать вдали от сумасшедшей публики, которая тебя дёргает. Вдали от противоречивых распоряжений старших по званию. Так что работать в Иерусалиме трудно, но интересно.

Если представить, что в Иерусалиме можно будет без ограничений копать везде, где бы вы начали вести раскопки?
– Что, людей тоже вывезут? Просто я категорически против, чтобы куда-то вывозили жителей, потому что душа Иерусалима – это не камни, а его люди. Наоборот, надо вовлекать людей в наши процессы – чем больше люди вовлечены в исследование прошлого, тем больше они связывают себя с местом, в котором они живут. В 1950–60-е годы на раскопки приезжали премьер-министры, армия давала вертолеты, сотни добровольцев приходили участвовать в исследованиях. Сегодня этого в Израиле нет. Однако последние годы мы стараемся реанимировать интерес к археологии, причем уже на уровне школьников. И надо сказать, что дети с большим интересом участвуют в наших проектах.

Однако если бы можно было вести раскопки всюду, то мне, интересующейся классическими и последующими периодами, было бы интересно поработать в месте, где находился дворец царя Ирода, а после него дворец крестоностских королей Иерусалима. Есть еще огромный кусок в армянском квартале Старого города, который до сих пор не раскопан.

Впрочем, сами археологи всё чаще соглашаются, что часть исследований нужно оставить на потом. Дело в том, что методика раскопок за счет технических средств улучшается с каждым годом. Страшно вспоминать про того же Шлимана, который с «Илиадой» раздолбал всё, что только было можно. В наши дни работы проводятся тоньше, аккуратнее, грамотнее. Возможно, и нас через 100 лет будут считать мордоворотами с лопатами, поэтому не надо бросаться копать все подряд – надо оставить некоторые вещи на будущее.

Источник

Археолог Яна Чехановец: «Иерусалим — такой город, где невозможно просто так копать яму и ничего в ней не найти»

Яна Чехановец — археолог Службы Древностей Израиля, специалист по истории кавказских христианских общин на Святой земле, руководитель раскопок «Гивати» в Городе Давида в Иерусалиме. В ее уютном доме на улице Арарат мы поговорили о том, какие археологические сокровища скрывает Старый город, чем примечателен современный армянский квартал и как была организована армянская жизнь Иерусалима в первые века христианства.

Яна Чехановец | mediamax.am

— Для начала хотелось бы узнать, как началась ваша жизнь в Старом городе, точнее, в его армянской части.

Моя жизнь в армянской части Иерусалима началась с того, что я вышла замуж за армянина из Иерусалима. Это было очень давно, больше 26 лет назад. Поначалу мы жили большой армянской семьей, но последние 23 года живем одни. Я не имею никакого отношения к армянам, я еврейка из Ленинграда. Кроме симпатии, которая внушалась мне в детстве дома, никаких связей с армянами не было.

— А в Иерусалим вы приехали уже в качестве археолога?

Нет, я приехала в качестве студентки факультета теории и истории искусств. Я училась заочно в Академии художеств в Ленинграде, а потом некоторое время тут. У меня не было археологического образования. Потом, когда я вышла замуж, бросила искусствоведение.

— И начали работать как археолог?

Нет, я много лет проработала экскурсоводом, а потом уже решила пойти учиться. Только не заниматься пустопорожним просиживанием штанов, а выбрать что-то, что мне интересно. А это как раз была археология. Это делалось не для того, чтобы поменять профессию или занятие, а просто ради интереса. Но это так меня захватило постепенно, что превратилось в специальность.

— Мне кажется, Иерусалим, и вообще Израиль, — это то место, которое всегда сулит находки археологам.

Конечно. Таких стран несколько. В основном они все расположены по берегам Средиземного моря в большем или меньшем отдалении: Греция, Италия, Испания, Израиль, Иордания, Ливан. Это все страны, в которых навалом археологии. Конечно, Иерусалим — такой город, где невозможно просто так копать яму и ничего в ней не найти.

Кварталы Старого города (Иерусалим) | iltours.ru

— А сейчас вы чем занимаетесь?

Я на протяжении многих лет работала на одном и том же памятнике. Десять лет мы копали участок в Городе Давида — это самая старая часть Иерусалима. Раскопки наша экспедиция закончила. Потом копалось несколько мелких памятников здесь, в Старом городе. В этом году я не копаю, а занимаюсь специфической исследовательской темой, касающейся византийских монастырей на определенных памятниках. Наверное, нет смысла в это вдаваться, потому что это не имеет отношения к армянам или к армянскому кварталу.

— Но это относится к древнейшим пластам христианской истории города?

Да, и не только города. Речь идет не только об Иерусалиме, но и о памятниках вне его. Но, конечно, все монастыри византийского периода так или иначе связаны с Иерусалимом — как административно, так и по материальной культуре, разумеется. До октября я буду этим заниматься, т.е. просто сидеть и писать, а дальше вернусь на раскопки, предполагаю, что в Иерусалиме. Но я всегда занимаюсь и, скажем так, кавказской археологией, т.е. памятниками, которые свидетельствуют о присутствии на Святой земле древних христианских кавказских общин: армянской, грузинской и албанской. Албанской пока, к сожалению, не получается заниматься, потому что до них пор не найдено никаких материальных следов присутствия.

— То есть неизвестно, какие памятники относились к албанской общине?

Неизвестно археологически. Но кое-что мы знаем по исторической хронике. По двум историческим источникам мы знаем, что у албанов были свои церкви и монастыри в Иерусалиме, это византийский и раннеисламский период. Но мы не все эти памятники можем даже идентифицировать, не то что тыкнуть пальцем и сказать — вот здесь были албанцы. На сегодняшний день единственное свидетельство материальное — это палимпсесты в монастыре Святой Екатерины на Синае, то есть двухслойные рукописи, у которых нижний смытый текст написан на албанском языке. Эти рукописи были открыты не так давно, до сих пор они исследуются, хотя уже полностью опубликованы. Но нет ни одной раскопки, где можно было бы сказать — здесь был албанский монастырь. А что касается армян и грузин — это довольно ясные следы присутствия: и архитектурные памятники, и отдельные надписи, и погребальные надписи, и граффити, которые оставили паломники.

— А есть какое-то объяснение тому, как армянам удалось сохранить свой кусочек присутствия на Святой земле? Понятно, почему Албания не сохранила, а почему не получилось у грузин?

Эта проблема, на самом деле, уже вне археологической плоскости лежит, потому что речь о событиях сравнительно недавних, уже новой истории, даже новейшей. С тех пор, как Палестиной овладевают турки и она становится частью Османской империи, очень туго приходится всем христианским общинам, и каждая спасается по-своему. Тот, кто сумел вовремя мобилизоваться и найти каких-то донаторов, благодетелей, которые им позволили бы заплатить турецкие налоги и удержать свои церкви и монастыри, тот и здесь. Армяне — среди тех общин, которым посчастливилось. Сербы и грузины — среди тех, кому совсем не повезло. Как это ни парадоксально, так получилось, что и сербская община, и грузинская в свое время доверились грекам, православным братьям, по церковной догматике ничем от них не отличающимся. Греки заплатили их долги, но придержали их храмы и монастыри. И в результате не вернули. Когда и у Сербии, и у Грузии нашлись средства и люди, чтобы сюда вернуться, их уже никто возвращать не собирался. Так получилось. Армяне, которые не могли рассчитывать ни на кого другого, кроме как на самих себя, отправились собирать деньги по широкой диаспоре, сумели и с долгами расплатиться, и расширить свои территории — и в городе, и вне его, отремонтировать все и так далее. В общем, тут вопрос лидерства, конечно.

Армянский квартал Иерусалима | wikipedia.org

— Насколько я знаю, нынешний армянский квартал — это совсем не то, что было в древности.

Совершенно верно. Нынешний армянский квартал, скажем так, находится не там, где были места скопления армянских институтов, армянских монахов в древнейший период их пребывания на Святой земле. Хотя, если вы поговорите с иерусалимскими армянами, они скажут, что они вот на этом ровно месте, не сходя с него, находятся последние 2000 лет и никак не меньше.

На самом деле, мы по археологическим данным видим, что армянские центры византийского Иерусалима находились к востоку от города, на вершине Масличной горы, и к северу от него, сейчас там квартал, который называется Мусрара. Как раз там трамвайные пути перерезают его насквозь. Но нужно помнить, что в отличие от армянского квартала, каким он является сегодня, т.е. конгломерата монастыря, монахов и совершенно светских людей, которые живут вокруг церкви, в византийский период речь шла только о монашеских поселениях. Здесь не было жилого армянского квартала, были монастыри, в них монахи принимали паломников, судя по всему, очень многочисленных.

В византийских свидетельствах есть данные об огромных армянских караванах, состоявших их сотен людей. Византийские авторы, не армянские, отмечают их специально, потому что, видимо, это их изумляет — вот это количество. Люди приходили в Святую землю по праздникам, их было много, но они не оставались здесь насовсем, а если оставались, то примыкали к монастырям, здесь не было семей, не рождались дети. То есть пополнялись эти общины всякий раз за счет тех, кто приходил сюда снова и снова из-за границы — из Армении, из Малой Армении, а позже из Киликии, откуда только они не приходили.

— А светское население Иерусалима появилось позднее?

Да, позднее. Поначалу армянский монастырь святых Иаковов оставлял при себе людей, которые были нужны общине — как правило, людей мастеровых, работавших на высоком уровне, — ювелиров, портных, вышивальщиков. Монастырь мужской, поэтому не все профессии были доступны монахам. И вот такие семьи оставались. Они и сегодня в очень небольшом количестве здесь живут. «Кахакаци», «городские», — это такой костяк армянской общины, а все остальные уже попали сюда после резни.

— Какие самые древние памятники армянского присутствия обнаружены археологами на сегодняшний день?

Из археологических свидетельств в первую очередь можно сказать о монастыре, который находился возле Дамасских ворот к северу от Старого города, где был огромный комплекс всяческих паломнических заведений, которые держали разные иерусалимские церкви. Среди этих институтов, которые функционировали весь византийские период, весь омейадский период, то есть где-то до VIII века, пока паломничеству не пришел конец, во всяком случае, массовому паломничеству, был армянский монастырь.

Его строительство датируется по нумизматическим находкам V веком. Там есть несколько армянских надписей, есть, правда, и надписи греческие. Монастырь, такой же, как окружающие, был явно рассчитан не на уединение монахов, а на какую-то общинную жизнь и прием людей извне. Откуда мы это знаем? Очень большая трапезная, явно не соответствующая тому количеству келий, которое мы видим; большие помещения, в которых, видимо, располагались странники; очень большие цистерны и вообще продуманная система сбора питьевой воды (тут с водой же плохо дело обстоит), гораздо большего количества, чем было бы нужно для самих монахов. То есть мы предполагаем, что этот монастырь с гостиницей для паломников был построен специально для того, чтобы принимать людей из-за рубежа. Ну и вокруг таких было много. В городе они просто не помещались, поэтому их стали строить вне стен. За счет паломничества Иерусалим сильно разросся в византийский период. Есть маленькая церковь и даже несколько могил, есть две армянские надписи на надгробных плитах. Одно имя просто «Абел», а другое — «Петрос из Сотка», то есть понятно, что человек из Армении пришел сюда и его тут похоронили. Вот этот монастырь с гостиницей для паломников существовал с V по VIII век. Это, пожалуй, археологически самое раннее.

Множество армянских памятников копалось при случайных обстоятельствах в конце XIX века. Тогда профессиональных археологов вообще не было, поэтому тонкий археологический контекст, который помог бы точно датировать то или иное сооружение, был просто потерян, так сказать, для науки. Поэтому очень часто для датировки мы пытаемся опираться на форму букв в армянских и грузинских надписях. А это дело очень сложное, поскольку армянские надписи, практически самые древние, находятся именно здесь, мы сравниваем их с другими надписями: на камне мало, сравниваем и с манускриптами, а это все-таки другая форма письма, поэтому выстраивать эволюцию шрифта на базе этих надписей, например, мозаичных в сравнении с рукописными, довольно сложно.

На сегодняшний день в Назарете обнаружены, пожалуй, самые древние образцы как армянского письма, как и грузинского. На традиционном месте Благовещения, где сейчас находится большой католический храм, найдено много слоев разных церквей, существовавших на данном месте и увековечивавших историю Благовещения в разные времена. Самый ранний такой памятник под храмом был ликвидирован, и на его месте была построена церковь где-то в середине V века. И вот в этом ликвидированном памятнике археологами были обнаружены обмазанные штукатуркой части колонн, какие-то выбеленные архитектурные детали. И на штукатурке этих выбеленных «кусков» сохранились всякие граффити, нацарапанные паломниками до середины V века, это ужасно рано. И там, среди прочего, есть армянское и грузинское письмо. Это, конечно, совершеннейшая фантастика — буквально через пару десятилетий после изобретения этих алфавитов люди отправляются в Святую землю и здесь ими вовсю пользуются. Сами надписи не очень информативные, это просто имена. Но то, что они обнаружены в хорошо «упакованном» археологическом слое — уже очень здорово.

— А есть какие-то исследования, посвященные паломническим граффити и вообще культуре паломничества?

Археология паломничества — это вообще новая область в мировой археологии, сравнительно свежий тренд.

— То есть пока тема только развивается?

В общем, да. Но в том, что касается сбора паломнических надписей, армянских в первую очередь, огромная заслуга профессора Иерусалимского университета Майкла Стоуна, многолетнего главы кафедры армянских исследований. Он в свое время опубликовал вот эти назаретские надписи с переводами и совершил пять экспедиций на Синайский полуостров, разыскивая древние паломнические граффити, именно армянские. Он опубликовал их в отдельной книге. А сейчас, несмотря на преклонный возраст, Стоун собирает корпус всех армянских надписей — паломнических, строительных, погребальных, каких угодно, вплоть до хачкаров XVII–XVIII веков, вмурованных в стены армянского квартала. То есть в эту книгу войдут все армянские надписи Святой земли. Огромный проект! Для меня большая честь стать одной из его помощников. Я отвечаю за археологический контекст I тысячелетия. Хотя надписей этого периода не так много, но со временем их количество все увеличивается и увеличивается. Но вот такой грандиозный проект готовится, собственно, он уже на полпути к завершению. А что касается археологии, то да, этим всем еще предстоит заниматься.

— Есть данные, которые позволяют судить, как складывалась жизнь паломников на Святой земле?

По надписям это восстановить невозможно. У нас, к сожалению, нет подробных описаний армянского паломничества древности, никаких.

— А если рассматривать не только армянские?

Вот! Есть источники византийского времени. Причем, как это ни смешно, чем раньше они написаны, тем они подробнее, хотя, в общем, удивляться тут нечему, потому что писавшие в IV–V веках — это люди, которые еще недостаточно «отпали» от классической античной традиции. Поэтому их описания можно читать как увлекательнейший роман. Таких текстов несколько десятков, они касаются византийского и раннеисламского периода. Есть просто путеводители, которые перечисляют, что надо посмотреть. А как они тут жили, мы видим, раскапывая подобные паломнические гостиницы.

Мы располагаем довольно подробными сведениями об армянских паломничествах более позднего времени — с XVI по XIX век. Мы знаем, как их встречали в Яффо [сейчас объединен с Тель-Авивом — прим. ред.] армянские священники, они ночевали в местной армянской церкви, потом их вели в Иерусалим, как правило, пешком или на осликах. Первым делом в монастырь [святых Иаковов], там они вписывали в книгу поминовения имена своих родителей, детей, свои имена, жертвовали на церковь, потом всю ночь молились, потом под утро их в первый раз вели в храм Гроба Господня. В общем, такие колоритные описания. Но это все касается уже нового времени. А так мы большей частью догадываемся или смотрим на этнографические параллели. Например, описание дороги в Кербелу, когда шиитские паломники из Ирана отправляются в этот важный для шиитов город. Что там происходит по дороге — это совершенная фантастика. И, конечно, это очень важная параллель.

Иранские паломники, идущие в Кербелу по случаю Арбаина. У дороги им предлагают еду и напитки | mehrnews.com

— Они же и сейчас так ходят.

Да-да. Вот эти люди, которые сидят у дороги с корзинами еды, которую каждый может брать, им подают по пути чай и воду, устилают им дорогу, дают место для ночлега. Когда я рассказываю про археологию паломничества, всегда показываю фотографии Арбаина [траурная церемония на сороковой день мученичества Имама Хуссейна, особо почитаемого шиитами — прим. ред.], потому что это оно. Но тут, понятно, увлекаться не надо, не все жители византийской Палестины были готовы предоставить свой дом, стол и кров ради паломников, тем более, что число их все время росло — до определенного момента, пока дороги были безопасны и страна была в христианских руках, то есть до 638 года. Потом все менялось, но медленно. По церковным литературным памятникам мы знаем, что церковь всячески боролась с частной инициативой в этой сфере, потому что народ, ночевавший на постоялых дворах, так сказать, светских, частных, очень часто отвлекался от святой цели своего путешествия, предавался всяким безобразиям. И поэтому церковь с какого-то момента начинает строить свои собственные гостиницы, давать своих гидов. То есть человек, попадавший сюда по церковной линии, чувствовал себя в безопасности от всех сует и соблазнов этого бренного мира и видел только то, что надо. Недавно мы опубликовали надпись, которая уже утрачена, ее единственная фотография сохранилась в архиве Русской духовной миссии. Это камень с надписью на греческом языке, который, тем не менее, рассказывает нам, что в этой могиле (где сама могила, мы не знаем) похоронен «Иоанн-армянин, хозяин гостиницы».

— Это какого времени погребение?

Византийский период. Видимо, VI век, судя по эпиграфическому анализу самой надписи. Вот византийский Иерусалим, и тут какой-то армянин, не упомянутый ни в какой связи с церковью, держит какую-то гостиницу. То есть частный бизнес продолжает существовать.

— Вы говорили, что самые древние армянские памятники находятся в районе Дамасских ворот, в сторону Гефсиманского сада…

Нет-нет, это не в сторону Гефсиманского сада. Гефсиманский сад и Масличная гора находятся к северу.

— Я обратила внимание, что на месте Гефсиманского сада есть один католический храм и небольшой кусочек, который называется «Армянский Гефсиманский сад».

Да, Гробницу Богородицы делят пополам греки и армяне.

Гробница Богородицы | wikipedia.org

— А с какого времени так сложилось?

То место, где находится Гробница Богородицы — это часть древнего кладбища, изначально еврейского, которое продолжает существовать, и сегодня на других участках Масличной горы его видно. Там и в древности, и в византийский период также было кладбище. Вот это статус-кво на святых местах — в храме Гроба Господня, в храме Рождества в Вифлееме, в храме на Гробнице Богородицы, его формирование — это очень длинный, многовековой процесс. Начинается он после Крестовых походов, складывается к середине XIX века и с тех пор не нарушается. Очень сложно проследить, когда какая часть кому принадлежала. Для этого каждая церковь поднимает свои документы, как церковные, так и светские — так называемые «фирманы», от властей города, как правило, османских, ведь мало у кого сохранились более древние акты. А турецкий фирман — документ, в котором говорится, что это место принадлежит тебе, а не кому-то другому. Свои фирманы у армян, у греков, у католиков.

— Каким образом османская администрация решала, что кому передать?

Это очень сложный вопрос. Иногда она решала так, а потом — иначе. Известна история почти 150-летней битвы за Голгофу между грузинами и армянами, которые находили богатых спонсоров для подкупа турецких властей в Египте. И так ездили туда-сюда: один купец поедет — Голгофа армянская, другой купец поедет — Голгофа грузинская. А сейчас Голгофа наполовину греческая, наполовину католическая.

— То есть ни у грузин, ни у армян ничего не вышло?

Ну, у грузин на сегодняшний день, получается, совсем ничего нет, а у армян есть право там служить периодически. Вообще, храм Гроба Господня — это апогей всех этих договоров о статусе-кво — там все очень подробно расписано, буквально каждый камень за кем-то закреплен, часы службы тоже расписаны очень подробно. И все равно оказывается, что еще существуют какие-то неясности. И получается, что в Огненную Субботу, в субботу перед Пасхой, между греками и армянами возникают разные прения по поводу получения Благодатного огня, иногда выливающиеся и в драки. Бывает.

— Вспоминаются знаменитые битвы на швабрах в Вифлееме…

Да, это любимое, конечно… В храме Гроба ни у кого нет швабр, у всех в руках пучки свечей, но накал страстей не меньше.

— Если говорить про современные границы армянского квартала, то как получилось, что именно этот кусок земли армяне заняли и почему он такой закрытый?

Это очень просто. В отличие от прочих кварталов Старого города, армянский представляет собой территорию монастыря, который был предназначен исключительно для жизни монахов. Поэтому он окружен стеной. У него несколько входов, из них постоянно открыт только один, и его на ночь запирают.

Интерьер собора Святых Иаковов | wikimedia.org

Иерусалим тоже запирали на ночь до 1918 года, пока англичане не пришли. Все башни Старого города имели ворота, их створы сохранились на Яффских воротах, на Дамасских и других, остальные стоят голые. Их запирали, потому что кто у нас в темноте ходит — тать в нощи. Если кому-то очень было надо, он выходил за пределы крепости, но должен быть держать в руке фонарь, такой был городской закон. А если человек идет без фонаря, можно было стрелять на поражение. Поэтому и армянский монастырь запирался. Он был совершенно не рассчитан на то, что в него поселят такое количество народу, взрослых и особенно детей. Ведь основная часть жителей — это беженцы из Османской империи: кто сам добрался до Палестины, кого привезли — пароходами Красного Креста и разных других организаций. Всем было известно, что в Иерусалиме есть старинный монастырь святых Иаковов, поэтому сюда попало очень много беженцев, после того, как англичане стали хозяевами Палестины. То есть в 1918–1919 годах город принимал огромное количество людей, в том числе сирот. Родители моей покойной свекрови попали сюда маленькими детьми, сначала в Яффо, где они выросли, потом они поженились и перебрались в Иерусалим.

— То есть постепенно монастырь оброс жилыми домами?

Да, все это появлялось внутри монастыря. Там главная церковь, множество разных зданий и помещений, которые имели свой смысл для монастырской жизни, в том числе для приема огромного числа паломников, особенно на Пасху. Когда все эти беженцы стали попадать в город, их было совершенно некуда девать, и их поселили прямо внутри монастыря. Получился очень странный симбиоз: с одной стороны монахи, с другой — люди светские. Те, кто сегодня живет в армянском квартале — это потомки тех людей. Получается, мой муж — это третье поколение, а мои дети, в некоторый степени, — четвертое. Но всегда было ядро вот этих самых «городских», которых поселили здесь до Геноцида. Никому в голову не приходило селить их внутри монастыря, их селили в разных домишках, которые находились вокруг монастыря. Так и получился квартал.

На сегодня есть основная территория вокруг церкви со входом в монастырь, который местные называют «ванк», и есть пара соседствующих с ним улиц — все это вместе составляет квартал. Но, конечно, не все иерусалимские армяне живут тут. Уже в 1930-е годы те, кто встал на ноги и не нуждался в помощи церкви, стали селиться в других районах. Так происходит и сегодня.

— Когда идешь по Via Dolorosa, там есть небольшие участки, которые занимает Армянская католическая церковь. Я правильно понимаю, что по меркам Иерусалима это что-то новое?

Я еще хочу сказать, что армяне, как довольно мобильная община, довольно быстро поняли, что надо покупать земли — чем больше, тем лучше, — за пределами Старого города. Они начали это делать довольно рано. Когда в середине XIX века Иерусалим стал выбираться за крепостные стены, стали строиться новые районы, так получилось, что часть земель, на которых эти районы возводились, уже принадлежала армянской общине. На сегодняшний день «куски» двух главных улиц, которые отходят от Старого города — Яффо и царицы Шломцион, — все дома там: а) стоят на армянской земле; б) построены армянской общиной как доходные дома. Они украшены монограммой «Сурб Акоб» над входом. Сейчас там в основном офисы. Армяне в этом смысле не уникальны, греки тоже приобретали какие-то земли, застраивали их и сдавали внаем, то же самое делали католики, хотя те, в основном, пользовались своими зданиями сами.

Армянский католический патриархат на третьей станции Via Dolorosa – места первого падения Иисуса Христа | wikipedia.org

— А сейчас это право собственности сохраняется?

Право собственности церквей железно сохраняется, так было и при турках, т.е. до декабря 1917 года, его немедленно подтвердили англичане, когда заняли Палестину, иорданцы, затем израильтяне. В общем, это право собственности по большому счету нерушимо. А теперь я забыла, что вы спросили до того…

— Я спрашивала про территорию Армянской католической церкви.

Это совсем новое. Армяно-католики, которые давно обосновались в Европе, для Иерусалима явление новое, уже XX века. То есть это такая попытка миссионерства, поначалу довольно удачная, которая была предпринята, когда город был полон армянскими беженцами, буквально похлебку бесплатную раздавали, а за это люди, которые не привыкли думать о высоких материях, ходили на службы в армянские католические церкви. Те две часовни и одна церковь на Via Dolorosa, которые вы видели, это вообще поляками построенные здания, которые по каким-то своим причинам оказались проданными. И армянская католическая община, у которой не было своего постоянного места, их заняла. Сейчас количество армян-католиков постепенно стремится к нулю, я это наблюдаю даже за те годы, что тут живу. Большая часть этих семей — в результате браков, требующих церковного венчания, или иных обстоятельств, — потихоньку возвращается в лоно Армянской апостольской церкви. Я вижу это даже на примере членов семьи моего мужа, которые все считались армяно-католиками, но со временем «перекочевали» обратно в святых Иаковов.

— А есть ли действующие раскопки в Старом городе или конкретно на территории армянского квартала?

В исторической части Иерусалима бесконечно ведутся какие-то раскопки, поскольку это живой город, здесь нужно менять трубы, ремонтировать тротуары, и мы, археологи, пользуемся этим коварным образом, чтобы удовлетворить свой научный интерес и чтобы спасти древности, которые из-за всех этих труб, водопровода и электричества окажутся уничтоженными. Поэтому в Старом городе постоянно ведется огромное количество коротких, небольших по территории спасательных раскопок.

В армянском квартале такие раскопки в последний раз происходили года 3–4 назад, на площади перед библиотекой меняли трубу, и мы там немедленно подсуетились, конечно. Новую трубу клали на место турецкой, которая в свою очередь была положена на место более старой турецкой трубы. Водопровод обычно прокладывают по каким-то логичным линиям, и самая первая труба многое порушила в траншее, были видны перерезанные археологические слои. Раскопки уже опубликованы. Работал там наш специалист Службы древностей по имени Офер Сион. Он что мог, то раскопал: нам при спасательных раскопках не позволяется расширять их до бесконечности, хотя это очень любопытно. Но платит за все это инициатор работ, поэтому невозможно его так подставлять. За исключением ситуации, если найдется что-то из ряда вон выходящее. По данным этого археолога, слои, которые он прокопал, относятся к средним векам, к римскому и византийскому периодам. Мы видим, что там поочередно стояло несколько зданий, но что это были за здания — нет возможности установить.

Источник